o 8b191ad8675a2039

Васильевич, и Годунова выбежала, не оглядываясь, услышав только, как скрежещет замок в

двери.

-Он Елену силой взял, как она непраздна была, - равнодушно подумала Ирина, опустив

голову, смотря на то, как свекор гладит ее грудь. «А как царевич Иван к ней в палаты зашел,

и увидел их на ложе – он сына своего убил. Как тот умер – на следующий день Елену

постригли, она и на ногах-то стоять еще не могла, ее двое держали в церкви. Инокиня

Леонида она теперь».

-Ляг, - велел ей Иван Васильевич, раздеваясь. Ирина, сбросив разорванную рубашку, легла

на спину. Почувствовав его тяжесть, девушка отвернула голову, и опустила веки, но сильные

пальцы свекра схватили ее за подбородок. «На меня смотри», - велел он. В желто-зеленых

глазах отразился смех.

-Да уж получше твоего мужа буду, - расхохотался Иван Васильевич, почувствовав, как

прерывисто дышит девушка. «Ты и не пробовала такого, ну дак попробуешь теперь –

вдоволь. Буду к тебе приходить, пока не понесешь – каждый день. Ноги шире раздвинь!»

Ирина повиновалась, и, застонав, раскинув руки, вцепившись в шелковые подушки,

услышала голос свекра: «Будет у Федьки наследник, будет!»

Белая кошка, было, попыталась устроиться на трясущейся кровати, но, недовольно мяукнув,

спрыгнула на пол, исчезнув в кромешной тьме зимней ночи.

Марья Федоровна, улыбнувшись, посадила себе на колени двойняшек и откинулась на

спинку саней. Зимняя дорога была накатанной, тройка шла резво, охрана, что сопровождала

государыню, ехала сзади.

-Хорошо-то как, - мечтательно сказала девушка, прижимая к себе детей. «И пахнут-то как

сладко, - она поцеловала Парашу в румяную от мороза щечку.

-А вот свое дитя принесете, - улыбнулась Марфа, что сидела напротив, - к груди его

приложите, дак и поймете – лучше этого нет ничего.

Марья Федоровна перекрестилась и сказала: «На то воля божья».

-Есть тут у нас место одно, - медленно проговорила боярыня Воронцова, - в старые времена

там пустынник жил, отче святый. Скит его и по сей день стоит, это в самой глубине леса,

есть там озеро дальнее. На сем озере – остров, на нем отшельник тот и спасался во славу

господа нашего Иисуса. Говорят, молитва в том скиту Господу угодна, и коя женщина там

помолится - то понесет.

-Ой, сходить бы, Марфа Федоровна – страстно сказала государыня. «Уж я и у Троицы

молилась, и в монастыре Саввино-Сторожевском, и милостыню раздавала, а все одно – она

погрустнела и погладила по голове мирно дремавшую Марью.

-Да не знаю, матушка, - Марфа задумалась, - дорога туда лесная, на санях не проедешь,

даже и конь не пройдет, пешком надо. Тут у нас места глухие, конечно, опасаться некого, а

все равно – куда ж вам ногами-то ходить, царице московской?

-Я пройду, - горячо сказала Марья Федоровна, - пройду, боярыня. Вы только покажите мне,

где это!

-Покажу, конечно, - ласково ответила женщина, глядя на залитый солнцем, снежный простор

вокруг них. «Сейчас детей отвезем на реку, пущай их с горок катаются, охрану с ними

оставим, а сами пойдем».

-Спасибо вам, - девушка вдруг высунула руку из меховой полости и пожала маленькие,

теплые пальцы Воронцовой.

-Вон, Марья Федоровна, видите – Марфа показала на виднеющийся вдали, заснеженный

остров, - там и скит стоит. Лед тут крепкий, зима суровая была, вы идите, а я тут постою,

подожду вас.

-А не замерзнете? – спросила девушка, отряхивая снег с подола драгоценной, отороченной

горностаем шубы.

-У меня кровь горячая, - улыбнулась Воронцова. «Идите, идите, государыня, за меня не

беспокойтесь».

Она посмотрела на тонкую, стройную фигуру девушки, и вдруг вспомнила белый песок, что

набился в ее шелковые туфли, и ласковые руки Пети. «Надо будет, как Петька вернется,

съездить сюда, - вдруг подумала Марфа, - вспомнить былое». Она усмехнулась про себя и

прислушалась – в лесу ухал филин.

Марфа приставила руки ко рту и закрякала уткой. Из-за деревьев выступил человек – в

невидном армяке, и заячьей шапке.

-Наши там, в лесу, боярыня – указал он себе за спину. «Мы на дороге людей поставили,

вдруг еще кому придет в голову сюда прогуляться. Так что следим, как положено, с атаманом

все в порядке будет. Давайте я вам костер разожгу, а то долго ждать придется».

Марфа посмотрела остров – Марья Федоровна уже исчезла в сторожке. «Ну, давайте, -

вздохнула она. «Чует мое сердце – до заката я тут останусь».

Тяжелая дверь с усилием открылась, и Марья переступила обледеневший порог. Внутри

было неожиданно тепло – в сложенном из озерных валунов очаге горел огонь. Она

посмотрела на низкое, застеленное шкурами ложе, и, попятившись, пробормотала: «Что

такое…»

-Марья, - услышала она голос, который уже и не чаяла услышать на этой земле. «Марья,

счастье мое…»

-Нет.., - забормотала девушка, отвернувшись, толкая дверь. «Нет, нет, не надо…, Нет!»

Матвей взял ее за плечи и резко встряхнул. «Марья, - сказал он, - это я!».

-Я не могу, - она, сдерживая слезы, опустила голову. «Не трогайте меня, Матвей Федорович.

Кто я теперь, после… - она брезгливо поморщилась и не договорила… «Разве пара я вам?»

Матвей снял с нее меховую шапочку и медленно, ласково стал расплетать уложенные на

затылке косы.