o 8b191ad8675a2039

-Оставь, Ирина Федоровна, - Марфа улыбнулась, - ведь не ради золота я людей пользую.

-Проводил, - Иван Васильевич зашел в палаты. Обе женщины низко поклонились государю –

от него вкусно пахло морозом и свежестью, на бороду лег иней и казалась она совсем седой.

-А Марья моя где? – спросил он, обводя жесткими глазами палату. «Опять с лестовкой на

коленях стоит?».

-Как ты, царь-батюшка, разрешил мне девочек сюда привести, - тихо ответила Марфа, - так

царица им сейчас котяток показывает.

-Котяток, - хмыкнул царь и широко улыбнулся. «Смотрю я, Марфа Федоровна, чада твои на

пользу идут – царица хоть куда-то выходить стала, окромя комнат своих».

Марфа внезапно, понизив голос, оглянувшись на взявшуюся за пяльцы Годунову, сказала:

«Попросить я хотела, государь – царица снадобье мое пить зачала, однако, тут, в Кремле

сидя, чахнет она.

Окромя Ирины Федоровны, тут ей и поговорить не с кем – все ближние боярыни старухи

старые, как на подбор. А царица девушка молодая – ей бы пошалить, на санях прокатиться,

снежками покидаться. Все кровь разгонит, а там, глядишь, и поздоровее станет, - Марфа

чуть улыбнулась.

-Дело ты говоришь, боярыня, - Иван Васильевич потрещал костяшками пальцев. «Однако у

меня уж возраст не тот, чтобы с царицей в снежки играть, да и недосуг мне. А одну ее я куда

отпущу – невместно сие».

-Зачем одну? – Воронцова вскинула прозрачные, зеленые глаза . «У нас в подмосковной и

слуг достанет, и охрана с оружием ночь напролет и день-деньской, да и весело там – с

детьми на конях катаемся, на санках – берега у реки крутые, крепость снежную в этом году

будем строить. Глядишь, и повеселей царица станет».

-Ну что ж, - Иван Васильевич помедлил, окинув взглядом высокую грудь Ирины Годуновой, -

ежели хочет царица, пусть едет к вам. Слуг пусть возьмет каких отсюда.

-Но ты знаешь, Марфа Федоровна, - ежели что с Марьей случится, пока она у вас гостить

будет, - не сносить головы ни мужу твоему, хоша за него и королева английская меня

просила, ни сыну, - а сама с дочерьми в монастырь навечно отправишься. Так что ты мне

царицу там бди. – жестко велел государь.

-Да на то мы и слуги твои верные – Марфа поцеловала рубиновый перстень на большой руке

царя.

-Верные, - пробормотал Иван Васильевич, - не отводя глаз от жены царевича Федора, - это

да, вы Вельяминовы, верные. Ну, пока предавать не зачнете, конечно.

Марфа все стояла, склонив голову, и распрямилась, только когда за государем захлопнулась

дверь.

-Смотрите, государыня, - Федор ловко скатал снежок, - ежели в самую середину ледышку

положить, тогда им, - он кивнул головой за сложенную из крепкого снега стену, - мало не

покажется.

-А не больно будет? Ну, попаду если, - озабоченно спросила Марья Федоровна.

-Вы сначала попадите, - ехидно сказал мальчишка. «Ну-ка, покажите мне, как вы бросаете».

Марья Федоровна, замахнувшись, кинула снежок – неловко, недалеко. «Да, - только и сказал

Федор и позвал: «Прасковья, а ну иди сюда!»

Прасковья, что лепила снежки, готовясь к штурму крепости, отряхнула рукавицы и немедля

подбежала к брату.

-Давай, - сказал Федор, - похвались, какая ты меткая.

Он приподнял девочку и поставил на стену. Параша прищурилась, и снежок ушел по косой в

высокое, солнечное, голубое небо.

-Марья тоже хорошо кидает, - озабоченно сказала девочка, - далеко. И там еще матушка у

них, - она показала на возок, вокруг которого совещались осаждающие.

-Там Федосья, - усмехнулся Федор, - она снежок кинет и потом отряхивается – не приведи

Господь, у нее коса растрепалась, али шубка сбилась. А вы что, государыня, стоите, -

повернулся к ней мальчишка. «Вы кидайте, кидайте, пока тихо, вам научиться надо, хоша

немного».

Марья Федоровна, улыбнувшись, взглянула на низкое, клонящееся к закату солнце, и

запустила снежок – низко, почти вровень с землей. «Вот, уже лучше», - покровительственно

сказал Федор, и крикнул: «Так, войско, слушай мою команду! Все сюда!»

На возке подняли самодельный, раскрашенный луковой шелухой и свекольным соком,

холщовый флаг.

Крепость в ответ ощетинилась деревянными палками. По шесту, торчащему в середине,

пополз наверх, развеваясь на легком, студеном ветерке, алый стяг.

-Все равно у меня сарафанов много, - пробормотала Прасковья, задрав голову так, что

свалилась соболья шапочка, и на волю вырвалась копна волнистых, темных волос.

-Сдавайтесь без боя! – раздался высокий, звонкий голос Марфы. «Тогда мы сохраним вам

жизнь».

-Крепость умирает, но не сдается! – громко прокричал ей в ответ сын.

-В атаку! – скомандовала женщина.

В мыльне было людно. Девки холопки сбились с ног, хлеща вениками боярынь. Марфа, -

распаренная, влажная, - томно подняла голову с полка и сказала: «Хорошо вы сегодня

сражались, Марья Федоровна».

Царица сидела, опустив ноги в деревянную шайку с настоем шалфея, две девки подстригали

ей ногти на руках, и еще одна – медленно, аккуратно расчесывала волосы.

Она улыбнулась и ответила: «Сын твой, Марфа Федоровна, восемь лет ему всего, а уже

воин, каких поискать. И крепость, какую построил – каменных, таких красивых не бывает».

-Они две недели тут с холопами копошились, - зевнула Марфа, - водой обливали, чтобы