Ночь предопределений

— Ну, вы тут ни при чем,— улыбнулся Самсонов.— Лично вы...

— Отчего же...— Феликс пожал плечами.— Все-таки литература...

— «Литература — это я»,— сказал Карцев.

Все рассмеялись.

— Нет, без дураков,— сказал Феликс.— Всыпали... Всыпали по первое число!..

— Мы это умеем,— потирая ладонь о ладонь, весело признался Чуркин.

— Еще как!— рассмеялся Сергей.

Феликс поймал на себе обеспокоенный взгляд Айгуль. Oна стояла на ступеньках, рядом с Верой, порядком усталой, с померкшим лицом,— все такая же свежая, как при выезде, даже ее белое, в голубую полоску платье, казалось, ничуть помялось за всю длинную дорогу.

Она перехватила его взгляд и тут же отвела глаза, лицо ее приняло хмурое выражение,— впрочем, довольно нарочитое... Ощутив это, он словно нечаянно столкнулся с ней в темноте, поймал ее руку...

До начала выступления оставалось какие-нибудь час или полтора. Было совершенно ясно, что поездка в пещеру сорвалась, туда уже не успеть.

Но внезапное упорство проявил Бек. То ли теперь, вблизи от Карадон-Аты, ему представлялось чуть ли не святотатством до нее не добраться, то ли вообще раз намеченное, по его мнению, во что бы то ни стало должно было выполняться,— но он высказал идею вполне сумасбродную: когда бы ни закончилось выступление, после него отправиться в подземный храм.

Однако явно нелепая мысль Бека вдруг увлекла всех. Феликс увидел перед собой лунную степь, как бы припорошенную снегом... Пещеру с темным входом... Бегучие отблеск костра в глубине... Какое-то веселое, озорное чувство вспыхнуло в нем, да и не только в нем. Бека поддержала молодежь. Гронский, как всегда, был великолепен. После некоторой заминки он проговорил задумчиво:— «Нет и нет... А отчего же нет?..»— И так взбросил при этом на самый лоб треугольник лохматых бровей, так выразительно развел руками в стороны что ему зааплодировали, точь-в-точь как вчера, при подношении укутанного в хрустящий пергамент балыка. Артист, подумал Феликс, опять-таки вчерашними словами, великий артист...

Все решилось в какие-нибудь пять минут.

Собственно, даже и не в пять,— не прошло и пяти минут, как за гостями приехали весьма усиленно их опекавшие хозяева, во главе с мэром поселка, очень молодым, очень стремительным парнем, и, осведомясь об обеде и посетовав на недостаток фруктов и овощей, увезли всех в геологическую экспедицию, в управление, находящееся, впрочем, рядом, в каких-нибудь двух шагах. Там можно было отдохнуть перед выступлением. Карцев тем временем отправился побродить по поселку. Феликса задержал Самсонов.

— Мне бы все-таки не хотелось...— произнес он с виноватой усмешкой.

— Бросьте,— сказал Феликс, без труда сообразив, что тот имеет в виду.

— Когда к нам так вот, мимоходом, заворачивают на полчаса... Ну, ребята и обиделись, завелись.

— Да ведь я совершенно случайно,— Феликс оглянулся на Чуркина, и Чуркин торопливо закивал, подтверждая его слова.— У меня другие планы...

— Понимаю,— согласился Самсонов.— Планы, планы, у всех свои планы...— Они шли по довольно широкой улице, наверное — главной. То и дело подъезжали, останавливались на углах машины с рабочими, очевидно, с дальних буровых.

— Между прочим, Айдар Надиров, который про Льва Толстого загнул... Он раньше на одном руднике работал, взрывником. Ну, и рабкорил, в газету пописывал — там, у себя... Таких не любят. Кончилось тем, что пришлось ему аж в Москву ехать, правды добиваться. Пока добился, от него жена сбежала. Словом, целая история, готовый роман... Или этот его корешок, Бубенцов. Оно вроде бы — и демагог, и ботало, каких мало — Бубенцов-бубенчик. Но ведь — как посмотреть?.. Парень молодой, беспокойный, вот и мечется, до всего своим умом допереть хочет. У него книг — полный чемодан, его за это в бригаде так и прозвали: «библиотекарь»... Или тот же Шмидт Роберт. У него дядя в ФРГ, домик свой, магазинчик или лавочку, что-то в этом духе имеет, и Роберта к себе зовет. А Шмидт у нас в передовиках ходит... Тоже ведь интересно — не проценты, бог с ними, с процентами — что у него там, внутри, вот что интересно, верно?— Навстречу шли женщины, с такими же, как всюду, оттягивающими руку хозяйственными сумками, но почти сплошь молодые, стройные, с молодой, смугло-золотистой кожей на открытых, приветливых лицах. Феликс увидел на фанерном щите знакомую афишу с именем Гронского.

Им было пора ненадолго проститься: Самсонов и Чуркин должны были переодеться перед концертом и тянули Феликса — каждый к себе, жили они поблизости друг от друга, но Феликсу хотелось пройти по улицам, оглядеться...