Нобелевский лауреат

Наутро она проснулась около одиннадцати. Голова раскалывалась так, что хотелось залезть на стенку. Было воскресенье, Первое мая, и Ванда предпочла бы вообще не просыпаться. Она испытывала необъяснимое злорадство из-за того, что провалилась. А в том, что она провалилась, Ванда была абсолютно убеждена. Холодильник продолжал оставаться пустым, а чтобы почувствовать себя лучше, обязательно нужно было поесть. С трудом выбравшись из постели, Ванда побрела на кухню. В одном из кухонных шкафчиков обнаружила забытую пачку макарон. Налила воду в кастрюлю и, когда вода закипела, высыпала туда полпачки. Подумала сварить себе кофе, но при одной только мысли о нем ей снова стало плохо.

Нужно бы накормить и Генри, хотя он может и подождать.

Когда макароны сварились, Ванда отцедила их и выложила в глубокую тарелку. Они хоть и были безвкусными, но, по крайней мере, насыщали. Ванда медленно жевала до тех пор, пока не почувствовала, что наелась. Однако голова продолжала раскалываться. Ванда приняла таблетку от головной боли, хотя отлично знала, что это не поможет, и включила чайник. Она хорошо понимала, что ей необходимо отдохнуть и привести мысли в порядок, а предстоящий длинный день пугал ее своей пустотой. До сих пор Ванда как-то спокойно воспринимала одиночество, оно никогда ее не тяготило, но теперь что-то изменилось. Безумные переживания, которые ей пришлось испытать накануне, ошибки, которые совершала одну за другой, неспособность концентрироваться, недоверие, которое все чаще стала испытывать по отношению к себе, — все это результат ее временного отстранения от основной работы. Раньше она не знала подобных терзаний, всегда была уверена в себе, гораздо более целеустремленна. Ей все казалось намного более простым, существовала какая-то предопределенность, вопросов не возникало. Недовольства воспринимались ею как нечто нормальное, и даже в голову не приходило требовать чего-то большего. Работа в Системе хотя и не доставляла какой-то особой радости, тем не менее, четко определяла ее собственное место в окружающем мире. Однако сейчас мир под ногами зашатался, и там, где Ванда привыкла чувствовать себя стабильно и уверенно, вдруг все пришло в движение, словно она ступила на зыбучие пески. Ее непосредственный начальник, столь многое ей открывший, вдруг оказался полным ублюдком, который, вместо того, чтобы помочь, постоянно ее запугивал. Ванда не могла поверить, что таким его сделал страх перед Гергиновым и какие-то политические игры. Ведь в свое время он так же, как Ванду, обучал и Гергинова. И если верно то, что времена меняются, то неужели возможно, чтобы и люди менялись так резко и так быстро?! Разве можно извращения считать неизбежными и при этом делать вид, что ничего сверхъестественного не происходит?!

А может, это она сама изменилась? Возможно, такая жизнь, которой она жила в последние годы, просто-напросто ей надоела? И хочется чего-то большего, чего-то другого, но она не знает чего. Просто придумала, что со временем ее возможности вырастут, потому что она видит то, чего не видят обычные люди, и вариантов выбора становится больше. А потом, в один прекрасный день, солнечный и тихий, она вдруг осознала, что выбора, в сущности, нет, а сама она уже не может выполнять свои обязанности так, как выполняла их до сих пор. Система ей опротивела, хотя Ванда не представляла, чем другим смогла бы заниматься. Пойти в охранники? А может, сблизиться с теми, с кем она всю свою жизнь боролась? Или плюнуть на все и попытаться отыскать какой-то третий путь, который довольно скоро неминуемо привел бы ее туда, откуда она начала.

Мотивировка явно хромала, как сказал бы ее шеф, и на этот раз был бы прав. Если честно, то Ванда вообще считала, что оба случая — и исчезновение Гертельсмана, и убийство Войнова — это не для них, а тем более, не в ее компетенции. Эти случаи спокойно мог бы расследовать софийский городской отдел, у них для этого было достаточно ресурсов.

«Но почему в таком случае этот болван поднял такой шум?» — подумала Ванда, отхлебнув из чашки остывшего чаю.

Она вышла на балкон. Ей захотелось погреться на солнышке и выкурить сигарету.

Гертельсман и его похитители как сквозь землю провалились. Писатель Войнов убит, а его вдова не только не была сломлена горем, но и пыталась играть роль роковой женщины и, надо признаться, ей это отлично удавалось. Похищение каким-то образом было связано с убийством, на что указывала одежда Войнова. Ванде впервые в жизни захотелось заняться сексом с женщиной, что ее безумно испугало. Единственный ее информатор, на которого она могла рассчитывать, куда-то исчез. Помимо всего прочего, сегодня было воскресенье, и еще даже не перевалило за полдень…