Ньирбатор (СИ)

Иногда мне кажется, что я могу читать его мысли — например, когда он смотрит на моё платье и высокомерно вскидывает брови, — а иногда совсем не могу догадаться, что у него на уме. Вчера, когда мы распечатали люк на втором этаже, в его взгляде я прочла всё предельно ясно.

Посреди ночи меня разбудил звук поворачиваемой дверной ручки в моей спальне. Вынув из-под подушки палочку, я cпрятала pуку пoд одеяло, притвоpилась спящей и сквозь прищуренные веки наблюдала за дверью. Долго наблюдать не довелось. Дверь приоткрылась: в образовавшуюся щель заглянуло ярко-красное. Сделав несколько шагов, Лорд стал в изножье моей кровати и глядел на меня. Он, ясен пень, понял, что я притворяюсь, потому как сказал: «Одевайся. У тебя десять минут», и вышел, хлопнув дверью. У него, видите ли, приключилась бессонница, и он подумал, что неплохо бы пойти распечатать люк.

Мы пошли и распечатали. В люке висело оружие. Совсем безобразное, до жути унылое, не стоящее трудов, внимания и времени оружие. Шпаги в потускневших матерчатых ножнах, пара кривых рапир и пара кинжалов. Лорд обнаружил брешь — одного кинжала не хватало. Самого главного. Единственно ценного. У него тогда был вид человека, пришедшего к определённому решению и намеревающегося осуществить его любой ценой. Меня трясло по-чёрному. Бежать, бежать, но бежать некуда. Лорд говорит, по-настоящему убежать можно только в Албанию. Переминаясь с ноги на ногу, я выдержала его буравящий красный взгляд, и когда он резко бросил «возвращаемся», ринулась в выходу. Он мне припомнит каждую не-находку, я это знаю наверняка. Мстительный Гонт.

Дикий дерн обильно перевивал дверь склепа и его терпкий аромат заполнял это тесное пространство, в котором сквозь едва заметную синеву алые глаза прожигали во мне адскую дыру.

Я не могла смотреть на Волдеморта без мучительных корчей — инцидент в моей спальне плавал на поверхности моей памяти, почти как выловленный труп Лугоши. Зачем его выловили, понятия не имею. Почему Эйвери не уничтожил его, ума не приложу. Зачем он наблюдал за мной с моста — почём знать?.. Домыслов много, но всё это чушь по сравнению с такими вот моментами, когда я провожу время наедине с «ужасом и трепетом», от которого всецело завишу, и в которого якобы влюблена.

Атмосфера в склепе была опасная. Я чуяла это даже не сердцем, а каким-то неприкосновенным лоскутком души, тонким, как участок кожи между чешуей, и с опаской поглядывала на кожаное кресло, в котором Волдеморт восседал, трансфигурировав его из сундука. Наверное, в таком же кресле он посиживал часы, планируя захват мира.

Насилу оторвавшись от его взгляда, я трансфигурировала лесенку в прямоугольный стол, чтобы разложить на нём свитки и тетрадь с планом поисков Маледиктуса. Взвесив и перевзвесив каждый абзац очерка с Тенебрисом, я готовилась излагать свой замысловатый план, не вызывающий во мне особого энтузиазма, ведь вся моя учёность может в итоге оказаться мыльным пузырем, но я была готова отстаивать своё... рвение. Собиралась разложить по полочкам необходимые меры предосторожности в Тенебрисе. Нужно учитывать все нюансы, в противном случае крестраж того и гляди обзаведётся собственной личностью.

Однако надобности в письменах сегодня не было.

Задним числом могу сказать, что чернокнижник неспроста рвался в склеп — ему невтерпёж было приступить к практической части обряда. Он обманул меня.

Когда дверь склепа со скрежетом отворилась и вошла маггловская женщина средних лет, в чьей поступи и отсутствующем взгляде угадывался Империус, я уже предвидела всё, что её ждёт. Вернее, так мне казалось.

Следом за женщиной вползла медянка. Даже не медная, а ярко-янтарная. Очень симпатичная.

Я машинально попятилась на несколько шагов, но застыла, когда холодная рука скользнула по моей спине и горячий шёпот потеребил волосы на моём затылке:

— Тенебрис предпочитает грубую силу. — И краем глаза я увидела, как инвентарь чернокнижника вынимается из мешка и раскладывает сам себя по центру склепа.

Женщина между тем обратила на меня взор, блестевший неестественной доброжелательностью и гостеприимностью, словно собиралась налить мне чаю. Я впала в столбняк. От тяжелого предчувствия у меня перед глазами всё поплыло. Усугубилось это и тем, что на женщине был сарафан попугаистой расцветки: сиреневый цвет мешался с режуще-салатовым, розовость — с ярко-алыми сполохами.

Лорд на скорую руку чертил волшебной палочкой большую пентаграмму на полу. Запечатав рисунок, он привёл его в действие, для чего ногтем добавил руны между пятью концами звезды.

— Давай, закатывай рукава и действуй, как я, — сочно прошипел он, немигающе глядя на меня. — А если вздумаешь блевать, разделишь с этой тварью её участь.

Ощущение было такое, словно меня занесло совсем не туда; как будто судьба готовила мне что-то необычайно приятное, подбрасывая мой жребий, но Волдеморт перехватил его.

«И как же я раньше не заметила этого мешка», — я костерила себя, дабы не поддаться всеобъемлющему ужасу.

Крови было очень много.