Нина Горланова в Журнальном зале 2007-2011

Потому что следующая моя подруга слишком понравилась моему мужу. Ее тоже пришлось мне отвадить от нашего дома.

О, Леона! О, жизнь!

* * *

Журнальный зал | Зарубежные записки, 2009 N18 | Нина Горланова, Вячеслав Букур

УРАЛ-КАВКАЗ

Через неделю после окончания Пятидневной войны пришла Сусанна.

Мы не виделись лет тридцать – с тех пор, как со своим вторым мужем она уехала в Норильск. Но после перевала жизни ведь все сползаются. Правда, оказалось, что одни подались в дворяне, а другие – в монастырь. Однако в гости к нам все приходят и вино полусладкое приносят, а мы дарим свои книжки.

Из-за большого слоя воли некогда пластичное лицо Сусанны теперь казалось почти мужским. Прорубая воздух прекрасной скалой носа, она подошла к столу и метнула на его середину два пирога: с брусникой и сёмгой.

– Тетя навалилась с кулинарным обучением, когда я вернулась в пермское гнездо. – В груди у нее словно разговаривала посуда из толстого цветного стекла. – Слав, помнишь нашу встречу в кассах?

– Такие незабвенные встречи меняют всю жизнь…

– Слава, больше не пей, а то… опять будут белые столбы в глазах.

– Жена не понимает, что белые столбы – они потому, что не каждый день выпиваю…

Сусанну было не сбить:

– В самом деле, тогда все и началось. В кассах. Я тете покупала билет на самолет. В очереди зевала, листала ее паспорт, смотрю: место рождения – Новосибирск. В шутку подумала, даже про себя озираясь: с Колчаком, наверно, отступали наши, в окружении загадочных красавцев-офицеров.

Сусанна не скрывала, что любит красавцев. А кто их не любит. Их, правда, раскаленно ненавидят – но только потом, когда уже они сбегут из объятий.

Сусанна нарубила пироги, осмотрела донышки тарелки и чайной чашки и сказала, драгоценно блестя собольими усиками:

– Так и знала, что у вас “кузнецов”. Я хорошую посуду чую сразу.

А мы сами не знали, что “кузнецов”. Друзья дарят, дарят, и в толпе фарфоровой черни вдруг попадаются какие-то аристократы.

– По первенькой! За судьбу! Внутрь! – и Сусанна выпила залпом.

Она играла роль гостьи с блеском. Любим мы таких людей! По сусекам души наскребут остатки оптимизма и в гостях его излучают якобы с неиссякаемой мощью.

– Сначала тетя, а потом дядя, – продолжала Сусанна. – Он пришел к нам первого мая после демонстрации со всем этим веселым мусором: шариками, флажками, искусственной веткой цветущей яблони. Уже подшофе, и говорит мне: “Сусанка, Сусанка, а ведь из-за твоего папки я чуть семью не потерял. Ему было два года, а мне семь… я выскочил из вагона – купил молока для него. А поезд пошел! Ладно, мужики затащили меня на ходу”. Я спрашиваю вроде безразлично: “С Колчаком, что ли, отступали?” Он сразу протрезвел. Оглянулся. Мы стояли посреди советской власти, поэтому он тему быстро сменил. Была у него такая приговорка: “Не за это девки любят – не за гладкое лицо”. Когда надо было сменить тему, он всегда так начинал… но я-то примерно поняла: поезд – это они уже возвращались из Новосибирска. Белые разбиты, а надо было как-то жить дальше. Нин, я читала, что твоего деда раскулачили?

Тут вдруг она захотела ласково выжать из нас хвалы своим пирогам, но увидела, что лучшим комплиментом было наше молчание с набитыми ртами.

Сусанна продолжала:

– Нам всем история семей открылась только во время перестройки. Хотя – один раз папа проговорился еще раньше. Я как-то спросила: “Тебя строго воспитывали?” А он заклеивал мне сапоги, весь контроль был направлен на стык подошвы и каблука, и он не задумываясь брякнул: “Если расшалимся и лестница скрипит, знаем: тятя идет – и все, тихо!” – “Что за лестница?” – “На второй этаж”. – “Дом был у вас двухэтажный?” Отец будто протрезвел, и больше ни слова я из него не вытрясла.

И она потрясла белыми округлыми руками. При взгляде на них думается: странно, что не вытрясла. Заметив наши взгляды, Сусанна заметила:

– Как мне доставалось от папы за эти руки! Он брал их, рассматривал и сокрушался: “Разве это руки? Мало работаешь! Мать, почему наша дочь мало работает?” Ах, какой у меня был папа! Даже его фронтовые друзья говорили маме: “А мы думали, что он не будет счастливым”. – “Почему вы так думали?” – “Уж очень он хороший”…

И она громко всхлипнула. Она вообще вся была как немного чрезмерная драгоценность – яркая, шумящая. Что-то в этом роде мы ей выразили.

– Да что вы! Уши, как два рояля – так говорила обо мне первая свекровь… ну, недолго она была моей свекровью.

Далее Сусанна высыпала историю своих раскулаченных предков.

Да, дед по отцу уходил с Колчаком, когда бабушка была беременна этой самой тетей. А вернулись в Ильинское – дом разорен. Бабушка умерла от горя. Родня решила деда женить: девять детей, нужна женская рука. Сосватали ему тридцатилетнюю хозяйственную девушку из соседней деревни – старшую дочь в семье. Приехали сватать – она в это время убирала у свиней, а на сундуке сидит ее ленивенькая младшая сестра, очень красивая.

– Будем сватать эту, – решил дед.