Читаем Нина Горланова в Журнальном зале 2007-2011 полностью

На стене висит портрет Антона в возрасте двенадцати лет примерно. Соня написала его маслом на фоне моря, а на голове и плечах — разноцветный осьминог с розой в одной клешне. Антон тогда мечтал вывести разумных осьминогов, вот и получился такой портрет...

Под кроватью — разобранная кроватка моего внука. Сын разведен уже, я не вижу моего Шагалёнка (глазастого). А как я его любила! Писала ему письма в будущее и пр. Только ради него одного не писала много месяцев (не работала), а все водилась-водилась (он был грудной еще)... Но делать нечего, надо смириться...

В углу стоит небольшой стол Даши с ее учебниками. Стол я принесла с улицы: кто-то поставил у подъезда (выбросил). Он очень легкий, а я люблю все легкое. До этого Даша сама построила себе стол из этюдника и разделочной доски. А теперь у нее вот этот стол. Над ним висит портрет Даши в возрасте пяти-шести лет. Работы Сережи Аксенова. Сережа умеет так положить светотень, как умел лишь Леонардо да Винчи!

У стены стоит шифоньер, мы его купили недорого с рук, когда вносили, сломали ножку Ее после так прочно приклеил Володя Виниченко, что уже лет двадцать стоит. В шифоньере сейчас висит кофта, что мне подарила в Москве Ира Полянская, гениальная писательница (для букеровского банкета).

На шифоньере лежит дневник Володи Сарапулова. Его после смерти Володи нам отдала его жена. Дневник написан во время белой горячки, он такой страшный, что я не решаюсь положить его вместе с другими бумагами.

Другие бумаги (рукописи, мои дневники и пр.) лежат на стеллаже, подаренном нам Герчиковым. Даже не могу вспомнить его имя, вот так... Лет уже двадцать не видела... Володю? Не помню... (Он уехал в Новосибирск.)

Еще на стеллаже у меня хранится горсть земли с могилы моей любимой университетской преподавательницы Риммы Васильевны Коминой. Я ее принесла в кулечке и положила... в баночку из-под крема.

На полу у двери стоит картонная коробка — в ней мы привезли подарки Лены Трофимовой, московской знаменитой феминистки. Она их (три коробки) привезла нам к поезду, когда мы уезжали с букеровского банкета. Наша беременная Мурка тут же прыгнула в пустую коробку и родила трех котят. А на двери висит сумка-плетенка, в которой мы продаем наших котят (дешево, за символическую цену). Всего продали уже более сотни котят, наверное. В плетенке им есть чем дышать... Дети для продажи пишут плакат на трех языках (русском, английском и иврите): “Покупайте гениальных котят!” На иврите им пишет папа.

Когда Слава стал преподавать иврит, мы смогли купить письменный стол, как сейчас помню — за сто рублей. У Холоденок, которые уехали в США. Мы везли его зимой на санках через овраг и кое-что сломали во время перевозки (замок, полку, стенку у одного шкафчика). На столе стоит моя машинка. Она тоже все время ломается. Особенно часто — буква “О” отгадывает. Тогда я свои записи печатаю, выбирая слова без “О”. Например, “Увы тебе, круглая буква!” Или с московским аканьем: “СлАмалась буква круглая”... Машинка знает все наши мысли. На ней семь лет печатался “Роман воспитания”, потом — “Учитель иврита”, после — “Капсула времени”. Сейчас на ней же печатаю повесть о Таисии (девочке) и новый роман о Перми. (“Пермь конца тысячелетия” — примерное название.)

Возле машинки лежит разная бумага (толстые листы и тонкие). Мне ее обычно дарят милый Колбас Владимир Сергеевич и Лебедева Ирина Александровна. Это для меня всё очень дорогие подарки, потому что я много работаю и много извожу бумаги. Бывает, что страницу повести перепечатываю восемнадцать раз, а уж восемь-девять — обычное дело... А потом пишут, что я стенографирую за... “жизнью”. Но я записываю именно слова мужа в беседе (чаще всего). А не чьи-то там... или свои мысли, по поводу. А в произведении уже сделан и выбор, и монтаж, и ритмизовано все соответственно замыслу вещи, а подтекст — разве он может быть застенографирован?

Справа и слева от окна висят две большие картины маслом. Это кошки. Но не наши. Просто гуляла на крыше дома, что напротив, белая кошка. А крыша — темно-красная, блестела после дождя. И Слава сказал: вот бы написать. Даша и Агния сели и написали. Только одна и та же кошка у Даши изображена хулиганисто-веселой, хвост далеко в сторону, а кошка Агнии кротко-застенчиво поджала хвост под себя, и вся такая в комочек собранная (лапы тоже поджаты). Два взгляда.

На окне мои цветы. Света Вяткина научила меня делать красивые горшки из... пластинок! Старых и ненужных. И я наделала их много. Дело в том, что имею страсть делать подарки, но когда книга перестала быть подарком, который радует (недоступная цена!), я... взяла у своей подруги Наденьки Веретенниковой красный цветочек, он рос и ветвился так обильно, что я чуть ли не каждый день отрывала от него по веточке, сажала в горшок и дарила.

Перейти на страницу:

Похожие книги