Ни бог, ни царь и не герой

— Прячь Александра, прячься сам и охраняй его, — шепотом приказал Миша. — А я отвлеку стражников. — И он бросился вправо, к левому флангу цепи.

Я схватил Александра в охапку, как мальчишку, — он и впрямь так похудел, что почти ничего не весил, — и быстро пошел назад. Нашел густые кусты и в них кучу старого хвороста, замаскировал там Сашу, а сам укрылся неподалеку.

В это время началась перестрелка, с минуты на минуту она становилась все ожесточенней, все яростней. Можно было подумать, что идет настоящий бой. Потом выстрелы стали редеть. И, наконец, их поглотил взрыв. Ага, Мишка бросил бомбу! Лес дрогнул…

Издалека некоторое время еще доносились редкие выстрелы. Потом ахнул новый взрыв, и все смолкло.

В лесу стояла полная тишина. Я вылез из своего укрытия, расшвырял хворост и помог Александру выбраться на волю.

Уже вечером мы услышали тихий посвист. Я ответил. Появился Михаил. Увидев нас, он кинулся сначала ко мне, потом к Сашке, прямо-таки измял нас в своих объятиях.

— Пусти, Мишка, — кричал Александр, — задушишь, медведь!

Михаил рассказал нам, как уводил за собою полицейскую цепь.

— Когда я швырнул бомбу, — со смехом проговорил он, — сразу гады, отстали. Я им вдогонку еще одну бросил. Пусть знают!..

Вскоре мы продолжили путь. Теперь, чтобы двигаться быстрее, мы не вели, а несли Сашу: продели ему под мышки веревку и тащили попеременно на закорках, как вещевой мешок. И все же только к утру мы добрались до железной дороги. Днем не решились пересечь линию. Выбрали место посуше и залегли. К вечеру Киселеву стало очень плохо.

— Знаешь, — сказал мне Миша, — добирайся-ка ты с Александром до Кобешова один. А я сразу двину в Ашу. Надо будет — съезжу в Уфу, но устрою Сашку как следует. — Он понизил голос: — Иначе он помрет. А этак мы сбережем время.

Михаил ушел.

Мы с Сашей пересекли полотно повыше разъезда, вброд переправились через Сим. Шли всю ночь. К утру ударил первый сентябрьский заморозок…

Никифор и его жена Маша встретили нас как родных. Сашу лесник попарил в баньке и укрыл в ближайшем кустарнике.

— Выше по ручью, — сказал мне Никифор, — лет пять назад лесорубы поставили балаган. С тех пор туда ни одна душа не забредала. Ты, парень, разыщи его. Отвезем в балаган твоего Лександра.

Целый день я бродил по лесу и, наконец, с трудом нашел балаган. Он мне понравился — просторный, с нарами, камельком в углу и даже со столом из тесаных плах. Со всех сторон его окружали густые заросли. Саженях в сорока тек ручей — значит, вода под боком. Что еще надо?!

Хоть и вернулся я поздно, решили Сашу переправить на новое жилье тотчас же.

— Подальше от греха, — сказал Никифор.

Он запряг коня в качалку (такая двухколесная повозка), положил на нее матрац, набитый свежим сеном, продукты, удобно устроил Сашу, усадил и меня, а сам взял коня под уздцы. Так мы перекочевали в наш балаган.

Стояли отличные солнечные деньки. Казалось, будто возвращается лето. Как только воздух согревался после холодной ночи, я выводил Сашу из балагана на веселую солнечную, еще совсем зеленую поляну. Там сияли свежей желтизною огромные дубовые пни, аршина по два в поперечнике. На одном из таких пней я и укладывал своего друга, дорогого своего товарища, чтобы его отогрело солнечное тепло. Больно и горестно было смотреть на Сашу — молодого, смелого, кипучего, чья жизнь угасала на глазах…

Михаил пришел только к исходу шестых суток, рассказал, что полиция не успокаивается. Обыскали квартиру его брата Павла в Аше. Ничего не нашли и самого Павла не тронули, но за его домом и квартирой Ереминых слежка. В Симе стражники дежурят у нашего дома, у домов Королева и самого Миши.

— На днях снова нагрянули к твоим старикам. Обыскивали и избу и двор. — Миша вдруг расхохотался. — Ну и боятся нас фараоны! Там у вас в поднавесе корыто стояло для рубки капусты. Так они с перепугу его за человека приняли и открыли беглый огонь. Все корыто издырявили! — Он посерьезнел: — Значит, нам в селах пока нигде жить невозможно, сами погибнем и тех погубим, кто нас приютит. Вот какие, брат, дела… Пойдем, что ль, покурим. — Миша показал глазами на Александра.

Мы вышли из балагана.

— А теперь про Сашку, — медленно проговорил Михаил. — Сведущие люди мне сказали, что Саша наш… Ну, словом, не жилец он, наш Сашка…

Мы помолчали.

Яркие точечки звезд ослепительно сверкали с темного сентябрьского неба. Я вспомнил, как где-то читал, что свет многих из них мчится к нам сотни и даже тысячи лет. Быть может, и звезда-то эта уже погибла, а лучи ее все идут к нашей Земле, светят людям. Вот так и Саша — маленькая звездочка в великом созвездье, имя которому партия. Он погибнет раньше времени, сгорит в борьбе, но память о нем и делах его дойдет до будущих поколений, ради которых и он и все мы готовы отдать жизнь.

— Я сговорился с Сашиной сестрой, той, что замужем за конторщиком Громовым в Аше, что мы привезем Сашу к ним. Они позовут врача и посоветуются с ним, как поступить. А нас с тобой комитет берет для связи с заводами, для печатания и перевозки литературы. Ну, пойдем в балаган, надо уговорить Александра ехать в Ашу.