Нежданное богатство

— Да ты тоже побаловать ее вздумалъ и своими поцлуями!.. А еще про нашу старую дружбу говорилъ мн… Э-эхъ, мало теб, что ли, другихъ? моя дочка понадобилась… на вки опозорить всхъ насъ хочешь… другъ тоже… надумайся, будь человкомъ, а не звремъ… ну, вотъ, ну, хочешь, я на колняхъ буду молить тебя… не губи моего дтища!..

Фирсъ поднялся съ мста и сверкнулъ глазами; но вдругъ опять улыбка набжала на лицо его.

— Степушка, чего ты причитаешь, какъ баба? не къ лицу это старому солдату… съ чего ты взялъ, что я позорить тебя хочу, стараго друга? у меня и въ мысляхъ того не было, а что я дочку твою вчера подъ хмлькомъ поцловалъ, въ этомъ еще бды большой нту. Будемъ говорить напрямикъ, полюбилась мн твоя дочка… ну, самъ знаю, не молодъ я, да, вдь, и не старъ еще… за себя постою… Ты думаешь, я что? такъ, для баловства? анъ нтъ, ты мн отдай свою Марью Степановну въ законное супружество, пусть попъ насъ обвнчаетъ, справимъ мы свадебку на славу. Это не ты мн, а я теб въ ножки поклонюсь, да Анн Ивановн… Такъ какъ-же, отдаешь?.. по рукамъ, что ли, дружище?

Къ такой развязк Степанъ Егоровичъ совсмъ не былъ приготовленъ. Но она нисколько не прекращала его муки: дло запутывалось. «Фирсъ — женихъ, мужъ Машеньки! разбойникъ, котораго вотъ-вотъ схватятъ и повсятъ, и честный, старый Кильдевскій родъ будетъ на вки опозоренъ. А между тмъ, отказать ему — онъ оскорбится, онъ изъ себя выйдетъ. Теперь онъ еще нтъ-нтъ да и прежнимъ Фирсомъ кажется, а тогда ужъ Фирса совсмъ не станетъ, останется только злодй и убійца, и онъ не пощадитъ… никого не пощадитъ».

Степанъ Егоровичъ молчалъ. А между тмъ Фирсъ стоялъ и ждалъ отвта.

— Такъ какъ-же, — наконецъ, сказалъ онъ:- или ты мн отказываешь? Видно, плохой я женихъ… почище кого-нибудь надо. Да ты слушай-ка, разбери по ряду, ты, можетъ, думаешь, что я такую жизнь всегда буду вести? нтъ, братъ, мн вотъ только до Симбирска добраться, и тогда я забастую. У меня ужъ и мстечко есть на примт, куда на первое время скрыться можно будетъ. Пожди только, еще какъ заживемъ-то, всему міру на удивленіе! Жена-то моя, хоть я и не Петръ едоровичъ, а не хуже заправской царицы роскошествовать будетъ. Эхъ, Степушка, не отказывай мн, не наноси кровной обиды — боюсь, не снесу!..

И Степанъ Егоровичъ видлъ, что онъ, дйствительно, не снесетъ, видлъ еще разъ, что этому человку нельзя перечить. Тамъ, что еще будетъ, можетъ, Господь спасетъ, а теперь, на словахъ, нужно согласиться, вдь, не сейчасъ-же свадьба, не сейчасъ внчанье, можетъ, удастся протянуть время, можетъ, придетъ помощь.

— Чего-же мн теб отказывать, — сказалъ Степанъ Егоровичъ:-только, вдь, никакъ я не ждалъ этого. Дай мн придти въ себя, дай оглядться, такое дло нельзя въ одну минуту покончить. Пускай все будетъ по-человчески, дай приготовить двку… молода, вдь, почти ребенокъ… ее вразумить надо.

Фирсъ подумалъ съ минуту.

— Ну, ладно, Степушка, длай, какъ знаешь. Только чуръ, не долго тяни ты, говорю, больно мн полюбилась Марья Степановна, такъ ждать-то, да тянуть мн совсмъ неохота.

XI

Хотя Степанъ Егоровичъ и выпросилъ у Фирса отсрочку для того, чтобы приготовить Машеньку, но это приготовленіе было довольно странное: Анна Ивановна заперлась съ дочкой въ своей комнатк, крпко обняла ее и, заливаясь слезами, причитала, но тихонько, чтобы Фирсъ или его башкирецъ какъ-нибудь не подслушали:

— Лучше въ гробъ всмъ намъ лечь, чмъ тебя, золотое наше дитятко, выдать замужъ за разбойника!

Отъ такихъ уговариваній Машенька дошла до полнаго отчаянія, и если она до сихъ поръ боялась Фирса, то теперь онъ представлялся ей ужъ истымъ страшилищемъ. Хорошо еще, что Фирсъ былъ занятъ у себя какими-то переговорами со своимъ «полковникомъ» и пока не имлъ времени выразить желанія видть невсту.

Наумъ крпко раздумался, когда Степанъ Егоровичъ, улучивъ удобную минуту, повдалъ ему о своемъ гор.

— Ишь, вдь, разбойникъ, что выдумалъ, — сказалъ онъ:- ишь, до чего добирается! Нагрянулъ незваный-непрошенный, напугалъ всхъ до смерти, все въ дом вверхъ дномъ поставилъ, живетъ себ и въ усъ не дуетъ, словно такъ и быть должно… Такъ вишь ты, ему еще и барышня понадобилась… Это чтобы нашей барышн-красавиц да выйти за разбойника, нтъ, того не можетъ статься! Правда, теперь его воля, да сдается мн, ненадолго, и какъ ни на-есть, а его перехитрить надыть.

— Самъ я это знаю, — отвчалъ Степанъ Егоровичъ:- да какая тутъ хитрость, никакой хитрости не придумаешь, только и можно, что тянуть бремя.

— А какой-же попъ ихъ внчать станетъ? — вдругъ оживившись, спросилъ Наумъ. — Отца-то Матвя вонъ вздернули. Изъ ближнихъ селъ, про то я доподлинно знаю, ни одного попа не уцлло. Ну, вотъ это — разъ будетъ, пускай еще попа отыщетъ, а попъ найдется, такъ у насъ Марья Степановна прихворнетъ изрядно, это — два будетъ. Хоть годочковъ ей и немного, а барышня она смышленая; чай, ради своего спасенія, суметъ хворою прикинуться. Такъ мы пока и оттянемъ время, а тамъ, что Богъ дастъ.

Отлегло немного у Степана Егоровича отъ сердца при этихъ словахъ разумнаго приказчика.