Нежданное богатство

— Не вернется, — упрямо повторялъ Наумъ. — Не попуститъ Господь такого дла. Тоже, вдь, разсудить надо, сколько онъ зла понадлалъ, сколько крови пролилъ — не вкъ-же такъ будетъ. Куда онъ до сей поры метался-то? — все по селамъ, да барскимъ усадьбамъ… Ну, оно и немудрено, что ему удавалось — некому его удержать было. А теперь не то. Видно, Господь Богъ у него разумъ попуталъ — ишь, вдь, легко сказать! — на Симбирскъ идетъ, а про то не знаетъ, что царицынаго войска видимо-невидимо подходить стало — врные люди мн говорили; да и посмотрлъ я на его-то воинство. Оно, конечно, коли грабить, да убивать, на вислицы вздергивать — годится; ну, а въ битву выступить — это еще бабушка на-двое сказала. Я такъ думаю, что коли зарядить пушку, да навести ее на Фирсовскихъ, такъ она еще не выпалитъ, а они ужъ дадутъ тягу.

Такъ разсуждалъ Наумъ и оставался совершенно спокойнымъ. Проходили дни, долгіе дни ожиданій и тревоги для Степана Егоровича и его семейства; прошла недля, другая — о Фирс ни слуху, ни духу, прошелъ почти мсяцъ, а женихъ все не подаетъ о себ всточки. Тогда Степанъ Егоровичъ призвалъ Наума и далъ ему такое порученіе:

— Отправляйся-ка ты по дорог къ Симбирску, да узнай, что и какъ. Теб опасаться нечего — ни за дворянина, ни за попа тебя не примутъ, а коли и наткнешься на кого, тебя не учить стать — самъ изъ бды выпутаешься.

Наумъ почесалъ въ затылк и усмхнулся.

— Вотъ, вдь, оно дло какое, — сказалъ онъ. — Я-то и самъ ужъ давно объ этомъ думаю и все собирался отпроситься у твоей милости. Оно, конечно, неладно мн въ такія времена оставлять Кильдевку, да Богъ милостивъ, ничего безъ меня не случится. А ужъ ждать у моря погоды больно надоло. Дозволь, батюшка, Степанъ Егоровичъ, взять Гндка съ конюшни, онъ лошадь добрая, сильная, устали ему нту, съ нимъ я живо это дло обдлаю и вернусь съ врнымъ извстіемъ.

— Бери Гндка, — отвтилъ ему Степанъ Егоровичъ:- да и не мшкай, замаялись мы тутъ вс, дожидаясь. Вонъ Анну Ивановну не узнать просто, совсмъ ее наше горькое горе изсушило.

Наумъ отправился и черезъ нсколько дней вернулся веселый, сіяющій.

— Что я говорилъ! не обмануло вщунъ-сердце, кончились наши бды, слава теб, Господи!

Вс кинулись къ нему, окружили его, въ ротъ ему смотрли, какъ и что онъ говорить будетъ.

И онъ повдалъ о многихъ важныхъ событіяхъ.

Оказалось, что Наумъ составилъ себ несовсмъ врное понятіе о шайк Фирса. Въ первое время эта шайка большихъ бдъ надлала. Подошелъ Фирсъ къ самому Симбирску. Полковникъ Рычковъ, вышедшій противъ него съ гарнизономъ, завязалъ сраженіе, но фирсовцы не испугались выстрловъ и кончилось это дло, какъ обыкновенно въ т времена оканчивались приступы Пугачева и его сподвижниковъ: симбирскій гарнизонъ измнилъ; Фирсъ изъ своихъ рукъ убилъ полковника Рычкова и ужъ торжественно вступалъ въ Симбирскъ. Но тутъ совсмъ неожиданно дло приняло иной оборотъ. На защиту Симбирска подосплъ полковникъ Обернибсовъ. Завязалась отчаянная рзня; передавшійся на сторону Фирса симбирскій гарнизонъ, увидя, что перевсъ на сторон новоприбывшаго полковника, тоже ударилъ на разбойниковъ. Они не устояли и побжали. Разсказывали, что Фирсъ выказалъ чудеса храбрости. Окруженный со всхъ сторонъ и уже раненый, онъ отбивался, какъ чортъ, и крошилъ всхъ къ нему подступавшихъ. Но вотъ просвистла пуля и ударила ему въ голову; онъ пошатнулся, опустилъ руки и рухнулся на трупы, убитыхъ имъ солдатъ…

— Нтъ больше Фирса, да и могилы его нту! — проговорилъ Наумъ:- миновало наше горе, свободна наша барышня…

Нсколько минутъ никто не могъ произнести слова, не могъ пошевельнуться. Наконецъ, вс, какъ одинъ человкъ, даже старшія изъ дтей, набожно перекрестились. Вс невольно забыли многое страшное и вспомнили только то, что этотъ человкъ такъ долго былъ съ ними, что онъ по своему ко всмъ былъ ласковъ, что попадись они въ руки не къ нему, а къ кому нибудь другому, то наврно теперь всхъ ихъ не было-бы на свт. Тяжело, стало на душ Степана Егоровича, онъ больше всхъ другихъ забылъ разбойника Фирску, страшнаго «пугача», и думая теперь о немъ, думавъ о Фирс Иванович — старомъ друг далекой молодости.

Но извстіемъ о гибели Фирса не кончились новости, привезенныя Наумомъ. Онъ сообщилъ слухъ о томъ, что «самъ», то есть, настоящій Пугачевъ, схваченъ…

— Да врно ли? — спросилъ Степанъ Егоровичъ.

— Надо полагать, врно, — отвтилъ Наумъ. — Я дорогой-то приглядывался: у всхъ что-то совсмъ другія лица, и глядятъ и говорятъ по новому. Нтъ, должно врно… А коли и не схваченъ еще, такъ ужъ теперь скоро ему карачунъ, по всему, какъ есть по всему видно.

Этотъ день въ Кильдевк былъ какъ-то особенно тихъ и торжественъ. Шумной радости никто не выражалъ, даже дти присмирли, а старшіе сидли задумавшись. Задуматься было о чемъ, много пережилось въ послднее время; въ эти два-три мсяца будто десятокъ лтъ прошелъ. Вонъ, Машенька, сидла. сидла, да вдругъ кинулась къ матери, крпко обвила ея шею руками и заплакала.

— О чемъ ты, о чемъ? — спрашивала Анна Ивановна. — Теперь, Богъ дастъ, плакать ужъ не будемъ.