Несколько кольев

Приходила осень. Наступали морозы. Тимоей и жена очень зябли. Кое-какъ собранныя за лто дрова выходили. Топить печку и варить картошку нельзя. Наконецъ, когда послдняя охапка осиннику сгорала въ холодной печк, Тимоей впадалъ въ уныніе. На печк, гд онъ съ женой спалъ, климатъ пеоеходилъ постепенно отъ жаркаго къ умренному, отъ умреннаго къ холодному. Въ изб наступалъ ледовитмй періодъ. Чистая смерть! Тимоей первый день терплъ; онъ и жена накрывались шубой, стараясь думать обо всемъ, только не о дровахъ. Проспавъ кое-какъ ночь въ стуж, на другой день чуть свтъ Тимоей отрубалъ аршина полтора великолпнаго забора, а жена топила печку, пекла хлбъ и варила картошку. Въ слдующій день онъ еще отрубалъ аршина полтора забора, и въ какую-нибудь недлю загородь пропадала: оставались одни ворота со столбиками. Но, не видя никакого смысла въ воротахъ посл всего случившагося, онъ кололъ и ихъ на дрова. Посл этого въ дом окончательно на цлую зиму наступалъ ледовитый періодъ, и обитатели его перекочевывали къ кому-нибудь изъ сосдей, гд за умренную плату имъ отводили уголъ. «Вотъ тутъ», — говорили имъ хозяева, отмривая строго опредленныя границы, за которыя до слдующей весны они и не переступали.

И надо сказать, что подобныхъ жителей въ деревн было много. Все это изъ-за однихъ дровъ. Сколько людей погибло въ этой мстности изъ-за дровъ! Когда только наступала зима, съ десятокъ семействъ каждогодно трогалось съ мста, подобно птицамъ, и вс отыскивали теплыя мста, понимая это слово въ буквальномъ смысл. Одни шли въ городъ, гд нанимались въ кучера или длались водовозами, другіе разсевались по окрестностямъ, нанимая углы, гд и сидли всю зиму, какъ куры. Женщины по большей части нанимались въ кухарки, поступали къ прачкамъ, кто куда могъ. Но какъ проводили зиму т, на плечахъ которыхъ сидли ребята, трудно и сказать что-нибудь опредленное.

Что касается Тимоея и жены его, нельзя сказать, чтобы они чувствовали неловкость своего положенія. Также, какъ и лто, они проводили беззаботно и зиму. И понятно. Дтей они не имли, домашняго скота тоже, а единственное ихъ животное — огромный котъ съ облупившеюся шкурой, на зиму куда-то самъ уходилъ, добывая пропитаніе своими средствами. Но кром того, что заботиться имъ было не о комъ, оба были здоровы, молоды, выносливы и легкомысленны въ душ. Что имъ попадалось подъ руки, то и ладно. Отсутствіемъ настоящаго хозяйства Тимоей не только не тяготился, но иногда радъ былъ своей бездомовности. Деревенская жизнь еще не вовлекла его въ тотъ кругъ оподленія и страданія, изъ котораго люди идутъ совсмъ какъ изъ омута или появляются на свтъ Божій поломанными, разбитыми и одураченными. Тимоей какъ-то инстинктивно увертывался отъ этого круга, избгая чисто-зоологическимъ чутьемъ поставленной жизнью западни.

Потому что всякое улучшеніе быта въ этой деревн сопряжено съ такимъ мучительствомъ, что самые сильные жители неминуемо оканчиваютъ отчаяніемъ; каждая мелочь, нестоющая понюха табаку, достается мужику посл ряда страданій. Одинъ погибъ изъ-за дровъ (озябъ и убжалъ изъ дому), другой — изъ-за полушубка (занялъ семь рублей, не отдалъ и поступилъ въ работу), третій кончилъ жизнь вслдствіе покупки телушки, которая въ продолженіе зимы, вмст съ сномъ, съла, между прочимъ, своего хозяина.

Изъ этого положенія два выхода: если житель во что бы то ни стало желаетъ улучшить свою жизнь, то не долженъ гнушаться кулачества и другихъ видовъ негодяйства, или долженъ бросить все и жить какъ Богъ пошлетъ. Послдняго исхода и придерживался Тимоей, чувствуя безсознательное отвращеніе къ подлости, не согласовавшейся съ его молодою искренностью.

Дло въ томъ, что Тимоей съ женой не были полными собственниками дома и огорода. У Тимоея еще жива мать; она безотлучно живетъ въ город въ нянькахъ; ей-то и принадлежитъ право собственности на домъ. Не нуждаясь въ немъ сама, она отдала его двумъ своимъ сыновьямъ, Тимоею и Петру, который служитъ въ солдатахъ, т.-е. чтобы одна половина избы и половина усадьбы принадлежала Тимоею, а другая половина — Петру. Напрасно Тимоей пытался убдить старуху, чтобы она отдала домъ ему одному, въ виду того, что братъ все равно пользоваться имъ не въ состояніи, а для него, Тимоея, очень важно было знать, что братъ его, по возвращеніи со службы, не вломится къ нему съ оружіемъ въ рукахъ и не выгонитъ его на улицу. Онъ убждалъ ее, что и для солдата лучше, если она дастъ ему на обзаведеніе деньжонокъ, которыя у нея есть, чмъ награждать его полъ-избой безъ всякаго смысла. Что же онъ сдлаетъ съ полъ-избой? Никакой радости для него нтъ въ такимъ дом. Иногда Тимоей убждалъ старуху честью, иногда угрозами, но старуху нельзя было ничмъ прошибить. Огородомъ, гд жена Тимоея сажала картошку, также послдній пользовался временно, каждогодно готовясь къ тому, что общество отниметъ его у него, потому что на огородъ предъявляли права, кром Тимоея, еще человкъ пять. Это была одна изъ тхъ деревенскихъ путаницъ, которыя никакъ нельзя было разршить и которыя только раздражали своею нелпостью.