Несколько карт из цыганской колоды

– Нет, не помню.– Ответил Матвей – Вообще-то я пил тогда шибко. Только в середине восьмидесятых завязал. Может, поэтому память отшибло. Я, например, никого из одноклассников по имени не помню, и учителей тоже…

– Ну, может и так… – ответил Лев Николаевич, – тогда хорошо, что завязал. И с тех пор не пил больше?

– Ни-ни… Все! Я как память терять стал, так и в ужас пришел сильнейший. А после уж и бросить было не трудно, однако…

– А родился ты где?

– Вроде под Новгородом, так мамка сказывала.

– Что значит «вроде»? – удивился Лев Николаевич? – У тебя, что метрики, что ли нет?

– Есть, – ответил Матвей. – Но это так – для властей. Ты-то не заложишь, я думаю?

– Ну вот еще! А зачем тебе метрика фальшивая?

– Не знаю. Я ее не выправлял. Дед мой, как теперь говорят, кулаком был. И было у него большое хозяйство, и даже свой молокозавод под Новгородом. Так мамка говорила мне по секрету. Но, как я понял, где-то в 24-м году почуял он неладное. До коллективизации еще оставалось несколько лет, а он, словно старый пес уже вроде как стойку на зверя сделал… В общем, слезы и сопли на кулак намотал – жалко было распродавать кровью нажитое, а все ж таки распродал все как было под чистую. Что-то по частям распродал и за дешево, а после двинул в Сибирь, сюда то есть. Больше уж не высовывался, жили тихо, в леспромхозе работали. Он всем и документы новые выправил, вроде как из Красноярска вся семья. И фамилии у нас раньше другие были. Не спрашивай, я не знаю какие точно. Мамка не говорила: боялась, что проболтаюсь где-то.

– Вот так история… – удивился Лев Николаевич.

– Да, история… – подтвердил Матвей. – А я, если честно, деду, словно святому теперь молюсь. Если бы не он, мы бы с тобой не разговаривали сейчас. И он, и мамка, все бы в лагерях сгнили… эх, сколько их тогда полегло. От нашей деревни меньше половины коренных осталось, говорят… Так-то… А скольким тогда чутье изменило! Ведь как жалко-то с добром своим расставаться… Даже когда уже земля под ногами горит и жопа дымится… Все равно, человек так устроен, что держится за свое и надеется на лучшее…

– Это понятно… – протянул Лев Николаевич. – Я и сам не знаю, смог бы я вот так все бросить и уйти куда глаза глядят…

– Да не то, чтобы совсем уж «куда глаза глядят»… – ответил Матвей. – Дед родом откуда-то из этих краев был. Не прямо отсюда, но откуда-то поблизости. Потому и друзей нужных сразу нашел. Ну, что с документами помогли. А маманя говорила, что его вообще-то всегда в Сибирь тянуло.

– Ну все равно, – возразил Лев Николаевич, – Я вот родом из Ставрополья, а живу в Москве. Ездил пару раз посмотреть на могилы предков, но так, чтобы совсем туда уехать… нет, не могу. Работа, связи всякие, друзья, опять же…

– Ну и слава богу! – ответил Матвей, облизывая ложку.– Живи, где тебе хорошо. А ежели – не приведи господь – петух в жопу клюнет, так ты знаешь куда приехать. Места всем найдется. И занятие тоже какое-нибудь подыщется.

– Спасибо, – кивнул Лев Николаевич. – Скажи, а ты тоже в леспромхозе в семидесятых работал?

– Нет.– я экспедитором был в облснабе, – а после вот в егеря пошел. Ну и паромом стал командовать по совместительству.

– В облснабе? Это где Колпаков начальником был?

– Ну, он самый… Другого облснаба не было, кажись…

– Хм… понятно… – Лев Николаевич зачерпнул еще ложку и отправил ее в рот.

Матвей съел еще пару ложек, а после как бы встрепенулся:

– Что тебе понятно?

– То, что ты никакой не Матвей… Ну-ну, не сердись и не бойся, я никому не скажу. Честно. Мы же друзья, как никак…

Матвей сосредоточенно вылизывал тарелку.

– Ты это из-за Колпакова решил? Так я ж говорю – память у меня – совсем дрянь…

– Та нет, я это понял давно. Колпаков это так – мелочи. Главным образом меня твой паром озадачил. Еще пятнадцать лет назад. Кто бы здесь такую посудину «Турмасом» назвал? Это же, если не ошибаюсь как Харон, только у этрусков был, нет? Да и речь у тебя… хоть и пытаешься всякие словечки простонародные вкручивать, но не то это… Ну не от сего ты мира. Я не удивлюсь, если ты вообще какой-нибудь беглый, а в прошлом профессор или ученый…

– Лева…

– Молчи. Бояться тебе меня не надо. Я же сказал – я твой друг.

– Ну да… видел я такое тоже…

– Что ты видел? – поинтересовался Лев Николаевич.

– Да в лагере мне один вот тоже говорил, мол, мы же кореша… а на утро меня и отправили по этапу… подыхать на фосфориты. Знаешь что это?

– Слыхал… доводилось. Так ты оттуда когти рвал?

– Оттуда.

– А что потом?