Несколько карт из цыганской колоды

В тот день шорты были отвергнуты. Он решил действовать поступательно: ведь классик советовал выдавливать из себя раба по капле, а не всего сразу… В самом деле, если выдавить всего сразу, то, пожалуй, можно и душой заболеть с непривычки, а нам еще только этого не хватало. Короче говоря, поколебавшись, он надел джинсы индийского производства и кеды. Верхнюю часть туловища он скрыл довольно нейтральной рубашкой с коротким рукавом. Затем он взял паспорт и поехал на вокзал. Виктор Васильевич сперва долго думал ехать- не ехать, и если ехать, то куда? Но после решил пустить все на самотек: уеду, куда получится, а там… в общем, в последнее время он очень много думал о Провидении, Колесе Фортуны и тому подобных вещах. Он как-то очень легко пришел к мысли, что смысл человеческого бытия если и существует, то непременно должен быть похож на что-то вроде маршрутного листа. Или даже, скорее, напоминать приказ на геологоразведку: пойти туда-то, сделать то-то… Выполнил – молодец, не выполнил – ответишь со временем.

– С другой стороны,– размышлял Виктор Васильевич, – если за каждым бытием действительно стоит некий «маршрут», то Провидение должно быть, в некотором смысле заинтересовано в моем правильном выборе. Провидение в виде суфлера выглядит, безусловно, комично, но какие еще аналогии у нас имеются? В общем, надо пробовать и пробовать. То, чего в моем «приказе» нет, не должно, по идее, получаться легко и быстро, а потому и отвлекаться на это и не стоит. А вот то, что мое, должно ложиться быстро и точно, словно масть к масти в преферансе…

Первое, что он сделал – попросился в отпуск. Но кафедральное начальство предложило – за свой счет.

– Понятно,– подумал Виктор Васильевич, – не мое.

Тогда он подал заявление об уходе, которое тут же и подписали.

– Как это странно!– думал Виктор Николаевич, – Почему меня это радует?

И сам себе мысленно отвечал:

– Потому что, когда идешь верным путем,– словно бы кто-то шептал ему в ухо, – Провидение делит свою радость вместе с тобой.

На удивление, все удалось распродать легко и быстро, всего за какую-то пару дней:

– Это еще один знак, – думал Виктор Васильевич.

А затем он собрался и пошел к вокзальным кассам. Билет взял до небольшой станции Дмитриев Льговский, о существовании которой прежде не слышал. Просто перед ним в очереди стоял мужчина и читал сложенную вчетверо газету. В статье, которая бросилась в глаза Виктору Васильевичу два или три раза мелькнул этот городок. Что-то там случилось, в общем: кажется, большой товарный состав сошел с рельс и улетел под откос…

Билет, понятное дело, был куплен без проблем. Теперь можно было вернуться домой и сделать последние приготовления. Поезд уходил около одиннадцати вечера, времени было много. Поезд отправляли с четырнадцатого, то есть – последнего перрона. Последняя деталь тоже показалась Виктору Васильевичу любопытной: кажется, вавилоняне полагали, что число четырнадцать олицетворяет возрождение после смерти…

                  **      **      **

Поезд тронулся и огни родного города поначалу медленно, а затем все быстрее стали уноситься назад, увлекаемые потоками прежней жизни. Через полчаса город исчез совершенно, уступив место тотальной мгле. Спать не хотелось совсем, и Виктор Васильевич просто сидел и рассматривал сплошную черноту за грязным, отродясь не мытым окном, которую время от времени прочерчивал далекий огонек какого-то одинокого фонаря. Соседей по купе пока что не было. Примерно через часа два езды поезд остановился на каком-то полустанке с единственным фонарем, воткнутым на самом краю узкой платформы. Фонарь тот, видимо, освещал лишь самого себя, оставляя здание с кассами и все станционные вывески в глубокой тени. Собственно, поэтому название полустанка так и осталось для Виктора Васильевича некой тайной. Стоянка длилась что-то около минуты и после снова, заскрипев своим металлическим нутром, состав тронулся, оставляя позади пустынный перрон с желтым пятном света на самом краю. Когда за окном уже потянулись светящиеся окна одноэтажных домиков, в купе вошел угрюмый человек, и, буркнув дежурное приветствие, уселся напротив. Виктор Васильевич оглянулся, и странное чувство словно окатило его неприятным холодом: он явно видел этого человека раньше, причем не один раз… Вошедший тоже как-то странно его рассматривал, и было видно, что он удивлен ничуть не меньше.

– Кто вы? – выдавил из себя Виктор Васильевич, уже понимая, где он видел своего странного попутчика.

– Надо же… – не отвечая на вопрос, отметил тот.– А я думал, что такое только в кино бывает. Даже родинка на щеке…

– Да, действительно…– ответил Виктор Васильевич.– Как вас зовут?

– Лев Николаевич, можно просто Лева, – ответил попутчик.

– А я Виктор Васильевич, ну, или Виктор, если угодно…

– Но как же так может быть? – все удивлялся Лева, – чтобы вот так… Ведь даже близнецы обычно похожи меньше…

– Не знаю…– честно ответил Виктор Васильевич, – но думаю, что это нечто большее, чем, если бы у нас были просто общие отцы. Шутка природы. Хотя, говорят, что встретить двойника – дурной знак. Впрочем, я ни разу еще не встречал…