Не жалею, не зову, не плачу...

А сейчас ко мне пришёл Фефер, освобождается, но без радости, не знаю, чем его поддержать. Три дня назад доставили нам больного с гипертоническим кризом. Девять лет отсидел и сыграл в ящик в день выхода. Переволновался. Его ждут на вахте с документами, а он к нарам прирос, ни рукой, ни ногой и рот перекосило. Притащили в стационар, магнезию ему, папаверин с дибазолом, а он… В санчасти не говорят «умер» — экзетировал и в истории болезни пишем «статус экзитус» по-латыни.

«Александр Семенович, попробуем статический душ, успокаивает. Кончится ваша бессонница, будете засыпать на ходу». Посадил его на табуретку под рожок, включил аппарат, и Фефер, без того сутулый, в дугу согнулся. «Спокойно, Александр Семёнович, иначе не будет эффекта». — «Не сделай из моей плеши эффект пиротехнический, мне сейчас ни к чему, сука буду». — Однако выпрямился, отсидел процедуру и действительно успокоился, может быть, от страха. Но папку из рук не выпускает. Попросил закрыть дверь. «Покажу тебе без свидетелей свод былой деятельности зека Фефера». — На белой простыне он раскрыл папку. Аккуратные листы плотной бумаги и на них наклеены вырезки из газет и журналов, удивительно, как ему удалось собрать. На 1-й странице тушью проставлен 1934 год, когда он еще был на свободе. Сейчас ему хотелось соединить свое прошлое с будущим. Кем он был и кем он сможет быть. За годы заключения 19 авторских свидетельств на изобретения. Гулаг, оказывается, позволяет. «До лагеря у меня было всего одно изобретение, — сказал Фефер, — за него и сел». Читаю телеграмму наркома металлургии на имя Сталина, Молотова и Калинина о новейшем достижении молодых ученых Фефера и Лаврова по скоростной плавке деталей в любых, как в походных, так и в боевых условиях, что чрезвычайно важно для Красной Армии. На другом листе очерк о том, как два молодых человека с небольшим чемоданчиком в руках пришли в кабинет наркома Рабоче-Крестьянской Красной Армии и тут же на коврике выплавили нужную деталь для танка. Фефер демонстрирует, а Лавров дает пояснения — фантастика! Луганский слесарь Клим Ворошилов восхищён. Следующая вырезка из научно-популярного журнала, тоже об уникальности, важности работы молодых советских ученых. Еще статьи и сообщения из центральных газет, журналов на русском, на украинском языках… Я смотрю, листаю, можно сказать, саму историю. Зачем нужно было таких людей сажать? Лавров умер в лагере.

Кому тогда было выгодно сажать ученых?

«Если на тебя пишут кляузу, в ответ может быть два решения — дать ей ход или выбросить ее в мусорную корзину. Дали ход. А потом и кляузников пересажали. Схватка без победителей. Люди гибли за металл в Средние века, а сейчас гибнут бескорыстно, за идею всего лишь». — Он аккуратно переложил все листы справа налево и раскрыл серый конверт с фотокарточками. Вот он до ареста, молодой, черноволосый, с четкими чертами лица, воротничок, галстук, вылитый Чайльд-Гарольд. Сейчас он как местечковый еврей, носатый, губастый, сутулый, а тогда — американский киноактер, джентльмен удачи. Последней он показал фотографию молодой женщины. Большие глаза, короткая прическа, грустное умное лицо, взгляд в сторону и вниз, очень милая женщина. Я видел такую летом в пионерлагере среди женщин Шестидесятого.

«Надпись на обороте. Тем, кто в законе, я разрешаю». Фиолетовыми чернилами пером «86» с легким нажимом: «В память о днях, когда усталые сердца наши лихорадил призрак счастья. Зинаида Князева. Ухта, Север, 1943 год». У меня голова закружилась, тоска пронзила насквозь. Я не забуду ее облика и ее слов. Прекрасное лицо, прекрасные глаза, сколько же лет прошло? Девять. Для вечности миг, но для лагеря… Где она сейчас, жива ли? «Канула в реку забвения», — сказал Фефер.

Успела ли она освободиться за эти годы, нашла ли она счастье истинное взамен призрачного? Или так и не дожила до свободы, сама стала призраком в голодном лагере, кто знает. Со временем, может, отыщется ее след, а я помогу вот этими строками, своей долгой памятью. Возьму ее в свой роман, милую женщину, русскую узницу нашего Севера 43-го года… И сразу для меня померкла вся эта лабуда про металлургию, про научные открытия и про луганского слесаря, какой всё это мизер. Только она — жизнь!