Крайне удивлённый архидьякон, как мог, объяснил горбуну суть вопроса, тоном походившего, скорее, на приказ. В единственном глазу Квазимодо вспыхнул ужас. Он не знал ничего о Плесси, но само предложение расстаться с мэтром, с собором испугало его. Он хотел сразу же ответить отказом, но Фролло дёрнул его за рукав, призывая не спешить. Король же, приняв молчание за раздумье, продолжал говорить, расписывая выгоды переезда:
— Что тебе ютиться в звоннице, точно на старой голубятне? В Плесси у тебя будет своя комната, уютная и тёплая, новое платье, ты сможешь есть, что душе угодно. Обязанностей же с тебя я не потребую никаких, кроме как развлекать меня своим присутствием.
Архидьякон перевёл. Ни дорогие наряды, ни изысканные яства, ни богато убранные покои — словом, никакие материальные блага не заменили бы Квазимодо его мэтра. Разлуку с собором и колоколами, даже с цыганкой, на которую он украдкой смотрел с колокольни, бедняга перенёс бы. Но расставание с Клодом Фролло означало крах самого существования, конец жизни. Хотя мэтр отдалился от него, горбуну довольно было того, что священник есть, живёт в соборе, изредка балует своим вниманием. Однако Квазимодо понимал, что король — не тот человек, чьё предложение можно отвергнуть. Пусть бы гнев обманутого в ожиданиях государя коснулся одного горбуна — это полбеды. Но вдруг пострадает и священник? Горбун беспомощно посмотрел на Клода. Тот, сам растерянный свалившимся как снег на голову предложением Людовика, подавленный, смущённый, только кивнул:
— Соглашайся…
— Я… согласен, ваше… величество! — сквозь зубы пробормотал поникший Квазимодо. Из глаза его текли слёзы.
— Полагаю, это слёзы радости? — заметил Тристан, вытянувшийся позади Людовика.
— Квазимодо согласен, ваше величество! — пояснил Клод на тот случай, если невнятная речь горбуна осталась непонятой.
— Вот и славно! — расцвёл король. — В таком случае у тебя есть несколько дней, пока я не завершу дела, призвавшие меня в Париж. Затем мы отправимся в Плесси. До скорой встречи, Квазимодо!
Людовик отбыл, не замечая понурого вида горбуна и его приёмного отца. Радость, приправленная благими намерениями, часто бывает эгоистичной. Король искренне считал, будто совершает доброе дело: избавляет священника от бремени в виде опеки над уродом, дарует нищему звонарю роскошную жизнь, ну и приобретает диковинного слугу для себя. За довольным сделкой государем верной тенью следовал Тристан Отшельник. Ему не нравилась затея, но переубеждать короля он не пытался, предвидя всю безуспешность подобных попыток. А Квазимодо, огорошенный новым несчастьем, уповал лишь на то, что король передумает.
* Булленбейсер (быкодав) — ныне исчезнувшая порода собак, предок боксёра. Существовали две его разновидности — данцигский и брабантский.
========== Глава 4. Живая игрушка ==========
Квазимодо — нахохлившийся, угрюмый и испуганный, словно филин, которого изловил и приволок в деревню охотник, съёжился на сиденье королевской кареты, направлявшейся в Плесси-ле-Тур. Через силу он смотрел в лицо Людовика, пытаясь прочесть по губам его слова. Понурому горбуну больше всего хотелось сейчас рвануться, распахнуть дверцу кареты, выпрыгнуть на мостовую, опрометью броситься в собор и затаиться так, чтобы преследователи никогда не нашли его. Но он сидел смирно, поскольку боялся подвести мэтра Фролло. Да и всадники королевского кортежа, среди которых были Тристан Отшельник и Оливье ле Дэн, не позволили бы ему сбежать. Людовик, пребывая в приподнятом настроении, с интересом осматривал горбуна, прикасался к нему, засыпал его вопросами, ответа на которые далеко не всегда добивался. То, что новый его приближённый понур, ничего не понимает и не идёт на контакт, пока не умаляло монаршего счастья.
Все те дни, что отвели им до расставания, Клод Фролло посвятил обучению пасынка азам этикета, передавая ему все имеющиеся в запасе познания. Священник растолковывал Квазимодо, как вести себя при дворе, как кланяться, как обращаться к той или иной особе, постоянно повторял и переспрашивал, проверяя, насколько прочно укоренились сведения в голове Квазимодо. Звонарь радовался тому, что мэтр постоянно занят с ним, учит, как в годы его детства, однако радость улетучивалась, стоило подумать о предстоящей разлуке. Задумавшись, он едва не пропустил очередное наставление архидьякона.
— Ближайший советник государя — Оливье ле Дэн, его ещё зовут Оливье Дьяволом, — поведал Клод, руководствуясь, видимо, личной неприязнью. — Его остерегайся! Мессир ле Дэн хитёр, злопамятен и ревнив. Оборони тебя Господь нажить себе врага в его лице!
По мнению Квазимодо никто не мог быть страшнее Тристана Отшельника со зверской физиономией палача. Впервые увидев ле Дэна, горбун нашёл его высокомерным и злым, но всё-таки не таким злым, как Тристан, и удивился, недоумевая, почему Дьяволом прозвали именно Оливье.
— Не хочу я жить в королевском замке, — с мучительным отчаянием промолвил Квазимодо, делая паузы после каждого слова. — Зачем он забирает меня от вас?