Не так страшен чёрт, как его малюют (СИ)

— Рога дьявола! Ну и глотка! — захохотали стражники. — Чисто Иерихонская труба!

В чаще им вторило эхо, многократно повторяя и искажая крики людей.

— Говори ты потише, башка Христова! — поморщился Тристан Отшельник, приложив указательный палец к губам.

Квазимодо продолжал, понизив голос, но всё же довольно громко, как говорят все глухие:

— Король дал мне его! — показал он на кошель в правой руке Тристана. Левая рука прево по-прежнему сжимала меч. Квазимодо, заметив это, нервно сглотнул.

— Уж будто! — усомнился рослый стражник, возвышавшийся над своими товарищами как утёс среди прибрежных камней.

— Обыщи-ка его, Пти-Андре, — приказал ему начальник, указав кивком головы на горбуна, — нет ли при нём ещё королевских подарочков.

Звонарь отпрянул и лязгнул зубами, когда верзила, приблизившись, протянул к нему руки, но, вновь переведя взгляд на Тристана, затих и стоял не шелохнувшись. Чужие жёсткие ладони хлопали его по бокам, обшаривали, искали, ощупывали. Результат обыска не заставил долго себя ждать. С довольным восклицанием Пти-Андре выудил из-за пазухи Квазимодо пергаментный свиток. То было письмо короля. Звонарь совершенно о нём позабыл. Можно было считать великим счастьем то, что оно не потерялось во время брожения по лесу. В этом маленьком кусочке пергамента, испещрённого витиеватыми строками, заключалось спасение. Прево, приняв от подчинённого письмо, для чего ему пришлось выпустить и меч, и кошель, недоверчиво хмыкнул, однако злоба его сменилась удивлением: он узнал почерк Оливье ле Дэна, увидел королевскую печать. Стражники, заметив внезапную перемену в лице начальника, смотрели на жертву уже без прежней вражды. Их удивляло поведение Тристана Отшельника, поправшего свои обычные принципы: прежде действовать, а затем выяснять. Прево снисходил до расспросов, в то время как другого нарушителя повесил бы на ближайшем дереве безо всяких разговоров, ибо закон один для всех.

— Так это правда… — сконфуженно пробормотал Тристан. — Его величество отпустил горбуна, он волен идти куда пожелает. Деньги принадлежат ему, — объявил прево своим людям. Те понимающе закивали: добыча, облечённая столь высоким покровительством, действительно может идти с миром. — Жискье! — отрывисто окликнул он стражника, отобравшего кошелёк у Квазимодо.

Тот, не мешкая, поднял упавший в траву расшитый кошель и, задержав на несколько секунд в руках, вручил горбуну с таким недовольным видом, словно хотел швырнуть деньги в лицо и только недовольный взгляд командира помешал ему исполнить данное намерение. Квазимодо, машинально взяв подношение, растерянно переминался с ноги на ногу. Ему стало очевидно, что опасность миновала, страшные люди не тронут, отсечение головы и прочих частей тела ему не грозит. Желая уважить господина прево, горбун низко поклонился и снова едва не свалился с ног.

— Благодарю, мессир Тристан! — произнёс он заплетающимся языком.

Кум короля призадумался. Тристан Отшельник задался тем вопросом, которым не озаботился его августейший господин: как глухой доберётся до Парижа, если он, не отойдя толком от Плесси-ле-Тур, заблудился и умудрился попасть в скверную историю? Как он вернётся домой, не зная дороги? Тристан не осуждал короля: верному подручному не пристало подвергать сомнениям деяния господина. Прикажи ему сейчас Людовик совершить казнь — Тристан подчинился бы. Но король пребывал в Плесси-ле-Тур, а Квазимодо — одинокий, беспомощный, находился рядом. Невольное сострадание при виде уродства, покорности и преданности, раз возникшее в жестокой душе Тристана Отшельника, побуждало его хоть как-то помочь горбуну.

— Куда ты пойдёшь? — спросил прево. — В Париж?

— Да, мессир! — охотно подтвердил горбун. — В Париж, к отцу Клоду.

Искра радости, едва возникшая в сердце Квазимодо, готового разразиться тирадой о добродетелях мэтра, угасла, сменившись сомнением. Нет, он подумал не о трудностях, подстерегавших его на пути. Мысли полны были одним отцом Клодом. Квазимодо ни на день, ни на час не забывал священника. Но помнит ли о нём мэтр? Примет ли вновь под свою опеку? Возможно, он не ждёт его, перестал ждать с тех самых пор, как за королевской каретой закрылись монастырские ворота, перерезав нить, связывавшую Фролло с приёмным сыном.

— Тебе не добраться, — покачал головой Тристан. — Пойдём со мной. Понимаешь, Квазимодо?

— Вы сказали, чтобы я шёл с вами? — осмелел горбун, поражённый тем, что прево назвал его по имени.

— Верно, — кивнул Тристан. — Эй, Ле Пикард! Одолжи ему своего коня! Остальные продолжайте объезд, затем возвращайтесь в замок.