Не так страшен чёрт, как его малюют (СИ)

Бедолага ведать не ведал, какое расстояние разделяет Париж и замок Плесси-ле-Тур. Он понимал одно: король отпустил его, нужно скорее идти, чтобы добраться до конечной цели путешествия. Там, в Париже, на острове Ситэ, его ждал отец Клод. Обычному человеку не составило бы труда сориентироваться, чтобы понять, какое держать направление, а, заплутав, спросить дорогу у встречного. Но для глухого, облечённого всеми уродствами, какие только смогла изобрести природа, путь до Парижа обернулся непреодолимым препятствием. Квазимодо растерялся, оставшись в одиночестве. Миновав парк и аллею шелковичных деревьев, он сбился с пути, огибая стороной предместья Тура, забрёл на берег Шера, закружил, пытаясь отыскать дорогу, по которой шёл ранее, ступил на тропу, которая завела его в дебри. Заблудившись окончательно, горбун побрёл наудачу, продираясь сквозь заросли и оставляя на них клочки своего одеяния. В то же время наперерез ему двигалась группа всадников. Возглавлял их не кто иной, как сам Тристан Отшельник.

Прево, ведя своих людей по досконально изученным лесным тропам, совершал обычный объезд, проверяя, не покушаются ли порубщики на деревья, а браконьеры — на животных и птиц, вверенных его охране. И Квазимодо, и отряд Тристана медленно, но верно приближались к точке своего соприкосновения. Королевский кум насторожился, уловив чутким ухом треск ветвей, и подал подчинённым знак затаиться. Неизвестный шёл прямо на них, среди дерев замелькало голубое пятно. Тристан выжидал, подпуская нарушителя поближе. Прево находился в выигрышном положении: он видел и слышал Квазимодо, тогда как горбун мог полагаться лишь на зрение. Когда Тристану стало ясно, что двуногой дичи уже не сбежать, он, дав своему коню шенкелей, выскочил из засады. За ним последовала стража.

Квазимодо, чья короткая шея мешала ему смотреть по сторонам, слишком поздно заметил всадников. Он узнал их вожака и понял, что угодил в ловушку. Горбун вспомнил рассказ Фролло о палаче, истреблявшем по пути всё живое, подумал, что на сей раз Тристан точно отсечёт ему голову, ведь ни мэтра Фролло, ни короля здесь нет. В лесной чаще действует один закон — тот, который установил Тристан Отшельник: никто под страхом смерти не смеет появляться близ стен Плесси-ле-Тур. Всё это молнией пронеслось в его голове.

— Хо-хо! — присвистнул удивлённый прево, ожидавший встретить кого угодно, но никак не горбуна. — Вот так дичь завелась в королевских угодьях!

Квазимодо понял, что надо спасаться. Он рванулся, но не вглубь леса, а, подгоняемый отчаянием, с проворством белки взлетел по стволу ближайшей сосны и замер на большой высоте, обхватив ствол руками и ногами. Спрыгнув с коня, Тристан подошёл к дереву, задрал голову вверх, постучал кулаком по стволу. В отличие от звонаря, имевшего немалый опыт в верхолазании, королевский кум подобными вещами не занимался довольно давно. Высокая должность, тяжёлая амуниция и здравый смысл также мешали ему повторить трюк Квазимодо.

— Спускайся, бездельник! — загремел прево, забыв, что горбун глух. — Спускайся немедленно, чёрт тебя раздери!

Тот, разумеется, и не подумал повиноваться.

— Ах, башка Христова! — выругался Тристан. — Ведь он не слышит!

Прево разразился такой бранью, что Квазимодо, обладай он слухом, мог бы значительно пополнить запас непечатных выражений. Проклятия Тристана, по счастью, не достигали его ушей. Рискуя свалиться, горбун осторожно поглядел вниз. Стража прево, спешившись, столпилась вокруг своего начальника, очевидно, совещаясь, как снять добычу с верхотуры. Квазимодо пока оставался недосягаем для врага, однако все пути к бегству были отрезаны.

— Не срубить ли дерево? — предложил один из дозорных.

— Экий дурень! — фыркнул его товарищ. — Подождём, пока он не устанет и сам не слезет. Деваться-то ему некуда!

— Разведём костёр! — воскликнул третий. — Тогда птичка мигом слетит к нам, если не захочет поджариться.

Тристан, с досады скалящий зубы, являл собою олицетворение пытавшейся добраться до винограда лисы из басни Эзопа. Разница заключалась в том, что прево не собирался отступать и готов был прождать сколько угодно, но изловить излишне ловкого горбуна. А Квазимодо, предвидя расправу или, что не лучше, возвращение в замок, из последних сил удерживал позиции. Руки его свело судорогой, ноги норовили потерять опору, голова гудела. Снова глянув вниз, смутно надеясь, что стражникам надоело караулить и они ушли, он увидел Тристана, взмахивающего ему рукой точно таким же жестом, каким, бывало, Клод призывал его, карабкавшегося по стенам и изваяниям собора, приказывая спуститься. Квазимодо, поражённый тем, что прево известен придуманный священником язык жестов, уяснил бесполезность сопротивления. Скоро он — вспотевший, задыхающийся, исцарапанный, предстал перед суровым преследователем.

* Так Людовик Одиннадцатый называл клетки, в которых держал узников.

========== Глава 7. О том, как прево нарушил лесной закон ==========