Не было бы счастья…

Майор Лавренев так же, как и будущая супруга, был вдовым. Квартиру свою на окраине Москвы оставил замужней дочери и перебрался к Лизе. Подальше от шумной и пыльной Москвы. Олегу коренастый и грузный мужик с большими залысинами и седыми усами отчего-то напомнил соседского кота. Спокойный и молчаливый, он производил впечатление тугодума. Но так это и по званию видно. К выходу в отставку всего лишь до майора дослужился. А впрочем, это не показатель. Видно, был Егор Тимофеевич из разряда аккуратных исполнителей, что порученное исполнят до последней точечки, а инициативу не проявляют и в передовые не рвутся, в аккурат как Олегов отец. И неудивительно, что нашли они сразу общий язык и просиживали часами то на лавочке во дворе, то за столом, изредка обмениваясь несколькими фразами, но вполне довольные таким общением.

Свадьбу отмечали в кафе Антонины. Всё по высшему разряду, гости солидные, случайных людей не было. Ни пьяных удалых плясок, ни крику, ни шуму. Со стороны жениха было несколько его бывших коллег с женами и дочка Наташа с мужем, добродушная девушка с невыразительным лицом. Олегу она показалась такой же флегматичной, как её отец. Были подружки Лизаветы с работы во главе с заведующей. И конечно, несколько человек с материной работы, самые верные и преданные. Вроде бухгалтерши Рахили и старшей поварихи Зои. Было и начальство с общепита, вальяжный Зуйков с супругой и его заместитель Корнашова, худощавая женщина с хитрым остреньким лицом, похожим на лисью мордочку. Показно и с расчётом на видимый эффект прямо в разгар застолья молоденький солдатик притащил огромный букет и коробку, перевязанную атласной ленточкой. Подарок от генеральши Филоновой. Солдатик доложил, что сама в городе и самочувствие не позволило прибыть. Антонина всё принимала как должное, сидела с неизменным своим взглядом владычицы морской. Лишь иногда исчезала в кухню, чтобы убедиться, что идёт всё так, как должно, и сотрудники делом заняты, а не сбились стайкой, обсуждая праздник. Олегу было немного скучно. Из молодежи, кроме дочери Лизаветиного жениха, никого. И когда начались танцы, он подхватил официантку Зою, вертлявую и симпатичную девчонку. Но, поймав на себе взгляд начальницы, та ойкнула и, не дождавшись окончания музыки, юркнула в кухню.

Олег хмыкнул и вышел на улицу покурить. Там так же было скучно, хотя краем глаза успел заметить прогуливавшихся неподалеку любопытных. Событие не рядовое, как ни крути. Кроме того, что Лизе в её годы с неба свалилось нежданное счастье в виде мужа и не какого-то шаромыжника, а вполне себе завидного мужчины, так ещё и семья эта словно нарочно прибирала к рукам удачу. Есть же люди, которым везение щедро сыплется в подставленные руки, только успевай подхватывать. На крылечке появилась бабаня. Видно, в нарядном зале восторженных зрителей не хватало, и старуха пришла понежиться под завистливыми взглядами прохожих.

— Вот ведь благодать-то какая, внучек! Одно слово благодать. Уж так всё по-правильному, по-людски…

— Да тётка и впрямь помолодела даже, — кивнул Олег. — Что ж, не век же ей одной куковать.

— А всё оттого, что Боженька-то видит, кому пирожок с вареньем, а кому пинка под зад, — уверенно пробормотала бабаня. — Ему сверху-то завсегда видно, кто чего стоит. Ой, Олежка, уж тут в прошлом месяце такой кувырок вышел, обсмеялися всем посёлком.

— Над чем? — без интереса, а лишь из вежливого желания сделать старухе приятное, спросил он.

— Да с твоей этой шалавой Лидкой! Ой, батюшки-светы, ну до того обхохотались, едва кашлем не изошли.

Так, понятно, бабка хватила лишнего и теперь придётся слушать про людей давно уже вычеркнутых Олегом из памяти.

— Ну дак закрутила эта голодрань любовь с одним отдыхающим мужичонкой. Она, видать, и на работу нарочно пошла, чтобы, значит, хахалей приманивать. И вот заместо уборки шасть к нему в комнату. Ну шастала, шастала, уж не знаю, сколь раз, да под выходной возьми и заявись его супруга вроде как проведать. Ой, чо творилось там, женщины говорят, едва растащили, — бабаня скорчилась и рассмеялась сухоньким дребезжащим смехом. Затем закашлялась и, торопливо перекрестясь, продолжила: — Баба-то эта, не будь дурой, выволокла Лидку в коридор прям в чём мать родила и давай её за волосья трепать, а мужичонка со страху сомлел, видать, и на подмогу не вышел. Постояльцы из комнат повылазили, начальство прибёгло, шум-гам! А баба-то орёт, как оглашенная, чтой-то у вас за сотрудники, одних, что ль, гулящих набираете, я вот сообщу куда надо. Начальство-то перед ней и вприсядку, и с кренделем, и так и сяк, мол, прощения просим. А Лидку в тот же день с выговором под зад коленом.

— Понятно, — протянул Олег, просто чтобы что-то ответить. Его эта история не рассмешила и не разозлила, даже возмущения не вызвала. Погнали с работы, ну что, сама виновата, ему до этого ровно никакого дела. Так, мельком шмыгнуло чувство брезгливости, когда представил себе голую Лиду, дерущуюся в коридоре на глазах у посторонних. Как была дура, так и осталась — ничего не берёт.