Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

ХХХХХХХХХХХХХ

— Инга, какой санаторий?! — весело отреагировала Рита на вопрос подруги. — Здесь нет такого понятия. Какой санаторий ты имеешь в виду? Как в Одессе или в Сочи? Ну ты даешь!

— Он такой огромный, белокаменный. А колонны, аллеи, клумбы вокруг с фасада и прямо на берегу, вот и напомнило мне наши курорты, — комментировала Инга свой вопрос.

— Это и есть дом Алекса, который он купил с моей помощью. Он стоит около десяти миллионов.

— Он что, действительно так богат?

— Он очень, очень богат. Я ж тебе говорила. Наш Алекс любит шик. Еще бы, ведь он одессит с Молдаванки. Сегодня у него новоселье. Не исключаю, что там мы встретим моего суженого Аркашеньку. Когда-то в Одессе Алекс за какие-то "мальчишьи игры" чуть не сел на скамью подсудимых. Его спас Аркадий. И здесь они встретились. Короче, Инга, готовься к спектаклю.

Рита с Ингой нажали на кнопку дверного звонка, и дверь им открыл высокий, с пышной, волнистой черно-бурой шевелюрой, огромными, живыми черными глазами красивый мужчина, в облике которого Инге угадывалось что-то знакомое с раннего детства. Он, как принято в Америке, формально обнял и поцеловал в щеку Риту, затем протянул руку Инге, пристально вглядываясь в ее глаза. Инга уловила тень смущения на его лице.

— Велком! Рад, что пришли, — сказал он и сквозь просторную, украшенную зеркалами и огромной хрустальной люстрой прихожую провел их в центральный холл, который потрясал великолепием и изысканнностью убранства.

Он был уже заполнен гостями, возраста примерно от сорока до семидесяти − семидесяти пяти лет. Мужчины в дорогих костюмах, женщины в роскошных вечерних платьях, с изысканными прическами и дорогими украшениями.

Вдоль зала сновал специально приглашенный обслуживающий персонал — стройные брюнеты (судя по всему, испаноязычные) в черных костюмах, белоснежных сорочках, в белых перчатках разносили на серебряных подносах напитки и деликатесные закуски, которые и по размеру, и по красоте оформления напоминали ювелирные изделия. Крошечные, на "один укус" тосты, корзиночки, наполненные черной и красной икрой, паштетом из печени редких птиц, какие-то микроскопические "штучки" из слоеного теста, фаршированные всевозможными морепродуктами. На отдельных подносах разносились нарезанные на мелкие кусочки дорогие французские сыры, обложенные виноградом, дольками апельсина и кусочками дыни.

Хозяин, держа за руку Риту, вывел ее с Ингой к середине зала и громко похлопал, чтобы обратить на себя внимание гостей.

— Внимание, внимание! Хочу вам представить виновницу сегодняшнего торжества, Риту, благодаря которой мне достался этот великолепный дом, — сказал торжественно Алекс. — Но Рита и не подозревает, судя по всему, какой подарок она сделала мне к новоселью.

Рита посмотрела на Алекса удивленно.

— Да-да, Рита. Ты мне сказала, что придешь сюда с подругой, которая приехала к тебе в гости. Поскольку я к тебе отношусь с доверием, я даже не спросил тебя ни одного слова о твоей подруге, по принципу: "твой друг — мой друг". И мне было все равно, потому что я тебе доверяю и знаю, что плохого человека ты в мой дом не приведешь. — Алекс, засмеявшись, поцеловал Риту в щеку, и все гости захлопали в поддержку порыва хозяина. — Так вот, Рита, ты даже не представляешь, кого ты привела. — Он посмотрел на Ингу и продолжил: — Вот она, Инга, она меня явно не узнала. А я ее сразу. Она, с тех пор как я стал себя осознавать принадлежащим мужскому полу, была недосягаемой девушкой моей мечты! Мы жили когда-то давно в одном дворе.

Инга вся похолодела, когда тут же вспомнила свой двор, этого красавчика Алика, которого она презирала из-за абсолютно противоположных черт образа жизни его семьи и ее семьи, из-за пропасти жизненных устремлений ее и Алика. Семья Алика слыла одной из самых богатых на их улице. До детского сознания Инги тогда, в условиях той бедности, в которой жила ее семья, едва доходило значение разговоров о том, что семья Алика — "подпольные миллионеры". Алик плохо учился, но всегда был лучше всех одет, каждое лето уезжал с родителями на дачу на шестнадцатую станцию Большого Фонтана, ничем из того, что любила Инга, не интересовался: он никогда не занимался общественной работой, его трудно было представить на симфоническом концерте, куда Инга ходила с подружками по абонементу. Его трудно было представить корпящим над учебниками в библиотеках.