Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

— Да, Инга. И вообще история его создания — это тоже замечательный сюжет для нашей книги, сюжет о еще одной странице подвижнической деятельности наших эмигрантов на поприще русскоязычной культуры вне России. Это издание появилось в Филадельфии в начале 90-х годов. К тому времени известные западные русскоязычные журналы "Грани", "Континент" перебрались в Россию, полагая, что они свою роль противостояния советской власти выполнили. Тогда Максимов и другие были вдохновлены идеями перестройки, новой Россией. Да, журналы-то переехали, а пишущая братия, если они не Аксеновы, например, должна была где-то печататься. Это и старшее поколение, и молодежь. Кто они, какие они писатели, что они сотворили, это уже решит будущее. Но появилась насущная необходимость в толстом журнале здесь. Ну, есть "Новый" журнал".

— Да, мне Грегори рассказывал волнующую историю этого журнала, — перебила Инга.

— Это правда волнующая история, — сказала Рита. — Мы все эти материалы тебе дадим, Инга, если захочешь к нам присоединиться. Так вот, в Филадельфии, где проживает многотысячная русскоязычная диаспора, нашелся замечательный человек, эрудит, писатель, поэт Игорь Михалевич-Каплан, который, вдохновившись идеями энтузиастов, взвалил на свои плечи создание ежегодника. Ну ты все это увидишь из материалов, которые мы тебе дадим. А сейчас, — Рита рассмеялась, — опять меня унесло куда-то от темы. Видишь, сколько всего накопилось, чем хочется поделиться. И вернемся к?7 "Побережья" за 1997 год.

— Итак, — сказала Рита методично, замедленно, подражая учительнице, — читаем… что читаем? Читаем статью Бе-лл-ы Е-зер-ской "Театральная жизнь русской эмиграции". Послушай:

"Что делать иммигранту-россиянину, не мыслящему себе жизни без театра? Что делать ему, безъязыкому, в театральной столице мира, которая обернулась к нему пустыней Сахарой". — Ну я всю статью читать не буду, — перебила себя Рита. — Только фрагменты к нашему впечатлению о сегодняшнем концерте. Так вот, фрагмент следующий: "Чего ждет эмигрантская душа, тоскующая вдали от родины? Конечно, песен. Рынок чутко отреагировал на спрос. Кто только не услаждал за истекшее двадцатилетие уши ностальгирующей иммиграции!"

— Ну я не буду все читать, конечно, — снова перебила себя Рита. — И вот что характерно. И это то, что мы чувствуем, о чем с тобой говорили — то, как они, эти артисты, к нам относятся. Вот послушай, что пишет Езерская далее: "По терминологии московских театральных тусовок, такие гастроли получили название "поездки по гарнизонам". "Гарнизоны" — это мы с вами, дорогие читатели: озверевшие от тоски по родине иммигранты, которые съедят любую халтуру, лишь бы она была на русском".

— Какой ужас! — воскликнула Инга. — Если б я раньше это прочитала, я бы и сегодня не пошла. Потому что я чувствовала именно такое к себе отношение сегодня на концерте. Я даже представляю себе, когда он приедет в Россию, будет говорить в интервью: "Я только вернулся из успешных гастролей по городам Америки…"

— Именно так, Инга, — сказала Рита. — Я тут таких историй наслышалась. Моя приятельница рассказывала, что в одном из городов Америки (не помню точно) ее подруга занималась устройством концертов русских артистов. Ты не представляешь, чего только она для них не делала. Помимо того, что находила приличные залы, добиваясь скидок за их рент, она их поселяла у себя дома, кормила, поила, покупала подарки, возила, когда было время, на экскурсии. Они ей, пока жили и пользовались ее гостеприимством, в любви и дружбе на всю жизнь объяснялись. А уехали — наплевали ей в душу. Даже открытки никогда не прислали. А однажды она решила одарить гастролера роскошным ужином в роскошном ресторане. Она организовала небольшой круг эмигрантов, которые вскладчину этот ужин оплатили. Все лучшее ему разрешено было заказывать, дорогие коньяки, деликатесы. А когда публика в ресторане собралась, он смотрел на всех отчужденно, грубо отвергал малейшую попытку кого-либо заговорить с ним. Люди расходились с ощущением горечи униженных и оскорбленных.

— Ну, может, звезда, не захотел за одним столом лишь бы с кем, — сказала Инга.