Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

Русский магазин действительно был похож на заезжее сельпо. Неуютный, неаккуратный, какой-то неуклюжий, небольшой, обставленный стеллажами со всевозможными продуктами в банках, в коробках. За стойкой энергично взвешивает, упаковывает, подсчитывает и выдает чеки дородная, лет сорока крашеная блондинка. В застекленной части этой стойки лежали продукты, возвращающие в эпоху СССР, когда за ними нужно было выстаивать в очередях, да еще и количество лимитировалось талонами. Колбасы: "советская", "одесская", "московская" и др… сыры: "советский", "российский", брынза "одесская", "болгарская", икра черная и красная, всевозможные балыки, тут же английскими буквами названия молочных изделий: "tvorog", "kefir", глазированные сырки в шоколаде, подсолнечное масло с осадком в тех самых "советских" бутылках, минеральная вода "Боржоми", русский квас в бутылках, гречневая крупа, сушки. В банках — икра "заморская", баклажанная, шпроты, сайра, бычки в томате… весь набор бывших советских конфет: "Мишка косолапый", "Мишка на Севере", "Кара-кум", "Коровка", "Белочка" и другие… Цены на уровне недешевых супермаркетов. В этом магазине, как и везде, можно отовариваться и по "фудстемпам", то есть талонам, которые выдаются лицам, живущим на пособия, как дополнительная льгота.

И несмотря на то что вокруг, как везде в Америке, не счесть стандартных, красивых, чистых супермаркетов, здесь толпится уйма народу, и взаимодействие покупателей с продавцом соответствующее:

— Манечка, ты мне оставила язык? — спрашивает подобострастно пожилая женщина.

— Вы что не видите, что мне не до вас? Столько тут набралось народу!

— Манечка, а почем сегодня икра, а она свежая? — спрашивает так же подобострастно пожилой мужчина.

— Возьмите глаза в руки и посмотрите. Там все написано. Вы видите, что творится? Сегодня сумасшедший день.

— Манечка, так это ж хорошо, ты должна радоваться, значит бизнес хороший. Это же капитализм. Если б нам не нравилось у тебя, мы бы пошли в супермаркет, в этот супермаркет, что напротив…

— Ну и идите, — сказала размягченная комплиментом Манечка, осчастливив покупателя кокетливой улыбкой. — Идите в супермаркет и кушайте ихние безвкусные продукты. Пожалуйста, я вас не держу. Кушайте ихний "коттедж чиз" — отраву, вместо нашего творога, ихние накрахмаленные йогурты вместо нашего кефира и ихние накрахмаленные сосиски без чеснока. Пожалуйста.

— Ну, Манечка, ты ж знаешь, что мы никуда не пойдем, мы тебя любим.

— Манька, а торт "Ля Мур" у тебя есть? — энергично вопрошает под звон ключей от машины влетевшая в магазин длинноногая, с модной короткой стрижкой красотка в кожаном брючном костюме.

— Ой, "Ля Мур"! — повторяет восторженно пожилая очередница другой, стоящей рядом. — Вы ели этот торт когда-нибудь? Послушайте, что я вам скажу. Я прожила всю жизнь до Америки в Одессе. Вы знаете, какие там были кондитеры. И вообще… Одесса, что стоили только одесские бублики. А! Так вот, как одесситка, я кое-что в кондитерских делах разбираюсь. Так вот, этот торт — "Ля Мур" — это гениально. Этот кондитер, который их делает — он гений. Кто сказал, что этот торт похож на "Киевский". Боже сохрани! Не верьте. "Киевский" — это безе с кремом, с орехами… А "Ля Мур" — это что-то совсем особенное. Не знаю, из чего он состоит, но то, что там есть душа кондитера, это я вас уверяю. Мне этот торт дома держать вообще нельзя. Потому что у меня нет сил устоять, чтобы его кушать по частям. Я могу скушать все сразу и не отрываться. А у меня и так сахар повышенный. Так что про этот торт мне лучше не говорить и вообще не показывать, а то я теряю голову и забываю про свой сахар. — Она говорила громко, весело, чтобы ее все слышали. Маня рассмеялась первой, и вся толпа ее поддержала, дружелюбно глядя на ораторшу, которая создала в магазине атмосферу веселья.

Выслушав еще немало смешных реплик, Рита с Ингиной приблизились к стойке и, купив продукты, с тяжелым пластиковым мешком направились к машине.

— Да, этот магазин и эта толпа меня потрясли, — сказала Инга, как только они отъехали от паркинга.

— Понимаешь, — заговорила Рита. — Это ностальгия. Они, наши люди, захотели все привезти с собой. Даже дефицит. Вот кругом изобилие, в каждом супермаркете можно купить или заказать язык. А вот ей нужно, чтобы Манечка ей оставила, чтобы ей его дали из-под полки, что подразумевает, что языка мало, он в дефиците и его нужно ей оставить по блату. Понимаешь, кажется, так у Райкина: "Пусть будет все, но дефицит в чем-то должен остаться". Ну привыкли наши люди к бегу с препятствиями. Это ж неинтересно — просто пойти и всегда, в любое время купить язык. Или зайти в супермаркет, где все приготовлено, расфасовано — бери и клади в корзину. Это ж неинтересно нашим, это ж, как сказала Маня, без чеснока. А вот потолкаться в очереди, чтобы ноги отекли в стоянии, пока Маня все нарежет, посчитает, — вот это то, что нужно. Зато как вкусно, когда купил в очереди, — рассмеялась Рита.

— Да, забавно все это, — сказала Инга, усаживаясь вместе с Ритой в машину.