Наше неушедшее время

Я познакомился с ним, когда он приходил в журнал «Современный Восток», предлагал напечатать свою статью. Потом я бывал у него, он жил возле метро «Университет». Наслушался рассказов о его жизни. Жизнь поразительно интересная. В 1934 году он издал в Англии книгу «Гитлер над Европой?», а в 1936-м – «Гитлер против СССР». Предсказал нападение гитлеровской Германии на Советский Союз.

Эти его книги, изданные на английском языке, привлекли такое внимание, что вышли затем на немецком, французском и других языках. В Советском Союзе вышли соответственно в 1935 и 1937-м как перевод книги «английского журналиста», хотя в издательстве, скорее всего знали, что их автор – наш соотечественник.

Тот, кого я знал как Эрнста Генри (на самом деле Леонид Хентов), родился в 1904 году в Витебске, в еврейской семье. В 1917-м переехал в Москву, затем оказался в Германии. С 1933 по 1946 год – в Англии. Работал там журналистом-международником. Называл себя Семеном Ростовским и лишь потом – Эрнстом Генри. Сотрудничал с организациями Коминтерна, был представителем Совинформбюро в Англии.

Вернулся в Москву только в конце 1946 года. Сотрудничал с журналами «Международная жизнь», «Новое время».

Второго марта 1953 года арестован «за шпионскую деятельность». Через год освобожден. Какая жизнь! Как интересно было бы прочесть его воспоминания! Но не знаю, писал ли он.

* * *

Письмо протеста знаменитых деятелей науки и культуры не остановило «завинчивания гаек», которое началось в середине 60-х. Процесс Синявского и Даниэля – таких судилищ давно уже не было.

Очень громкое осуждение Некрича за его книгу «22 июня 1941 года». Осуждать, конечно, не за что. Наверно, «наверху» сочли, что настало время снова припугнуть интеллигенцию. Некрич, я его хорошо знал, старался держаться спокойно. Но все-таки кончилось тем, что ему пришлось эмигрировать: уехать в Америку.

Атмосфера, созданная широко разрекламированными расправами над Некричем, Синявским, Даниэлем и другими, вызывала тревожность, опасливость в Академии наук.

Не это ли вызвало перемены в Институте Африки, где я тогда работал?

Ведь В.Г. Солодовников, став директором Института летом 1964 года, создал в Институте сектор культуры. Он советовался со мной, кого пригласить в этот сектор. Старался помочь Л.Е. Куббелю переехать из Ленинграда в Москву, чтобы возглавить этот сектор. И сектор получился неплохой. Пригласили работать в нем и В. Мириманова, знатока искусства Тропической Африки. Но сектор прожил лишь два-три года. Его ликвидировали, сотрудникам пришлось уйти из Института.

Объяснить это трудно. Но, может быть… Институт Африки был создан в отделении истории Академии наук. В 1962 году его перевели в отделение экономики. Тогдашний директор, И.И. Потехин, считал, что Институт должен оставаться «комплексным», изучать основные проблемы африканистики. В.Г. Солодовников, сменив Потехина, готов был следовать этому подходу. В Институте продолжилось изучение африканских языков. Но вскоре все это закончилось. Сектор истории сохранился, но его роль в Институте стала менее значительной.

Не произошло ли все это из опасения дирекции, что ей скажут: ваш институт – экономический, зачем же вам другие сферы?

Так или иначе, но изучение культуры и языков в Институте закончилось, а изучению истории уже не уделялось прежнего внимания.

Это привело к тому, что я ушел из Института, остался на полставки в секторе Южной Африки, поскольку Ирина Павловна Ястребова, заведующая этим сектором и давний мой друг, очень этого хотела. Я пошел в Институт стран Азии и Африки при МГУ, где работал по совместительству с 1962 года.

Как же все мы зависим и от геополитики!

Все мы знаем, как внутренняя политика отзывается на судьбе каждого из нас. Могу привести множество конкретных примеров – зачастую о том, как пагубно она влияла. Но перемена в советской геополитике повлияла на мою судьбу поразительно.

Октябрь 1956-го. Срок моей учебы в аспирантуре Института истории кончается. Но стать сотрудником Института не предложили. Всем, у кого тогда закончились аспирантские годы, сказали, что ставок в Институте нет. Что, может быть, будут месяца через два-три. Мои коллеги-аспиранты были москвичами и могли ждать. А я – питерский, живу в общежитии. Моя московская прописка кончается с завершением аспирантуры.

В общежитии мне напоминали, что я должен освободить койко-место. Приходил милиционер объявить, что московская прописка кончается. Но мои соседи по комнате сказали ему, что меня сейчас нет – и он ушел, до другого раза.

Каково мне было! Работы в Москве нет, и искать ее не могу: из Москвы приходится уезжать. А в Ленинграде никакой работы не предлагают.

И вдруг – чудо! Предложили работу в Москве, в Институте востоковедения. Там создается отдел Африки. И набирают сотрудников.

Как? Почему? Причина – изменение советской геополитики. Об этой перемене я что-то знал, но не представлял, что она может сказаться на моей судьбе.

А перемена была крутая.

* * *