Наше неушедшее время

Мне казалось, что в Институте истории я прижился. Обстановка была вокруг рабочая, неизмеримо более спокойная, чем та, к которой я привык в Ленинграде в сталинские годы. Доброжелательная, во всяком случае в секторе новой истории.

Диссертацию представил в срок. Обсуждение прошло удачно.

От отбойного молотка до работы монтажника-высотника

В общежитии жил до 1959 года.

В 1958-м объявили, что Академия наук получила возможность построить дом для молодых ученых их собственными силами.

Дом запланировали девятиэтажный. Первый этаж – для архива Академии наук. Остальные – тем, кто будет строить. Делать мы должны были все сами. Академия давала стройматериалы и оборудование. Считалось, что каждый из нас должен отработать 1200 часов. Потом эту цифру увеличивали. При этом плановую нагрузку научной работы в институте не уменьшали. Справляйся, как хочешь.

Начальник Академстроя собрал нас. Меня удивила его фраза:

– Вы наверняка будете работать лучше, чем строительные рабочие.

Мы сперва подумали, что будем работать лучше потому, что заинтересованы.

А потом дошло: дело не только в этом. Большинство строительных рабочих – только что приехавшие из деревни парни. Навыков у них было не больше, чем у нас. К тому же, если подвоз строительных материалов задерживался, а это бывало часто, они активности не проявляли – зарплата-то все равно идет. С нами – другое дело. Мы заинтересованы. Для нас ведь жилье строится.

Сколько бывало всяких случаев. Например, шоферу поручено подвозить кирпич шесть раз в день. Он привозит только пять раз. Шестую часть продает или отдает на сторону. Поднимешь шум – тебе же будет хуже. За шофером ведь кто-то стоит.

Или… Возведен очередной этаж. Он еще не перекрыт. Башенный кран должен подавать на него все необходимое: ванны, гипсолитовые плиты… Но перекрытия почему-то привозят раньше. Этаж сверху перекрывается, и все эти плиты, ванны и прочее носи по лестнице на руках. Плиты – каждая по 30 килограммов. О ваннах и говорить нечего.

Работали мы на совесть. Но, конечно, неумело. Надо ведь было осваивать кучу специальностей. И как класть кирпичи, и как соединять гипсолитовые плиты. И даже вроде бы простенькое – рыть котлованы (это называлось «работы нулевого цикла»). А поработай отбойным молотком восемь часов – всю ночь потом трясет.

От неумелости не обходилось без травм. Почти у каждого. У меня – так. Башенный кран подает тяжелый контейнер с плитами на платформу, которая выставлена из окна. Выходим через окно на платформу, открываем контейнер и вносим содержимое в дом. Только я положил руку на контейнер: раскрыть его, а крановщик, не заметив меня, решил поднять контейнер, чтобы поудобней переставить. Мою руку зажало между тяжеленным контейнером и стеной дома. Еще бы секунда – и меня зажало бы всего. Я закричал. Крановщик сразу же опустил груз. Я отделался легко: ободрало пальцы, но кости не затронуло. Только полторы недели потом работать не мог.

Но бывало и похуже. Кому-то крановщик большую бадью с раствором на ногу опустил.

Довелось мне и с перекрытиями для верхних этажей дело иметь. Стоишь на верхнем срезе стены дома. Башенный кран подает на тебя перекрытие, шесть метров в длину, две тонны весом. Когда это уже опускается до тебя, тебе надо его чуть подправить руками, чтоб точно легло, до сантиметра. А ветерок, даже легкий, раскачивает плиту. Не дай Бог, столкнет она тебя, и полетишь вниз…

Начали в начале сентября 1958-го, кончили в декабре 1959-го.

В декабре 59-го получил маленькую однокомнатную квартиру. И – главное – постоянную прописку. Так – на четвертом десятке – я стал москвичом.

На том доме на улице Вавилова и сейчас надпись над воротами: «Дом построен молодежью Академии наук».

С концом оттепели

В середине 60-х годов проявилось стремление власти к «реабилитации» Сталина. Это прозвучало в большой статье газеты «Правда», написанной, конечно, по приказу «сверху». Нам, историкам, было грустно, что авторы ее – три историка. И тот, кто тогда официально возглавлял историческую науку, – Е.М. Жуков.

Стремление оправдать Сталина привело к тому, что 25 советских ученых и деятелей культуры выступили с протестом: послали открытое письмо Брежневу. К.Г. Паустовский, М.М. Плисецкая, М.Д. Ромм, Г.А. Товстоногов, А.Д. Сахаров, П.Л. Капица, В.А. Арцимович и другие – с мировыми именами. Письмо не было опубликовано в газетах, появилось только в Самиздате. Но все же сыграло роль в том, что реабилитацию Сталина отложили.

Я знал о подготовке этого письма. Знал от Эрнста Генри (1904–1990). 30 мая 1965 г. он написал письмо Эренбургу, предварявшее этот коллективный протест. А затем стал одним из инициаторов подготовки коллективного письма Брежневу. Он даже считал, что идея подготовки письма возникла именно у него.