Написано кровью моего сердца

Бак говорил объективно, без лишних эмоций, и оттого эти слова, будучи правдивыми, больно ранили. Роджер сделал глубокий вдох и выдох через нос.

— Ладно, — согласился Роджер и рассказал Баку все, что знал — или думал, что знал, — о Гиллиан Эдгарс, более известной под именем Гейлис Дункан.

— Боже мой, — изумился Бак.

— Точно, — кратко ответил Роджер. Повествование Бака о встрече с матерью заставило Роджера подумать о Брианне, и теперь он не мог выбросить ее из головы. Он жаждал ее так сильно, что замечал все мельчайшие движения Бака: как он держал в воздухе руку, точно на груди Гейлис, как сжимал пальцы, словно проникая внутрь, — господи, Роджер даже чувствовал ее запах, сохранившийся на коже Бака, резкий и дразнящий.

— Ну вот, теперь ты встретился с ней, — сказал вдруг Роджер, отводя взгляд. — Теперь ты знаешь, какая она. Этого довольно? — Роджер старался не допускать никаких намеков, и Бак кивнул — но не в ответ на его вопрос, а то ли самому себе, то ли Гейлис, с которой он вел мысленную беседу.

— Мой отец, — задумчиво произнес Бак, меняя тему. — По нашему разговору на ферме Макларенсов я понял, что он еще не был с ней знаком. Хотя явно заинтересовался. — Бак посмотрел на Роджера, будто его внезапно осенило. — Как думаешь, он пошел искать ее… точнее, пойдет искать ее из-за встречи с нами? — Он опустил взгляд, а затем снова поднял глаза. — Не отправься мы искать твоего мальчонку, меня бы не существовало?

От таких размышлений у Роджера, как всегда, по телу побежали мурашки, словно чьи-то холодные пальцы вдруг коснулись его спины.

— Может, и так, — ответил он. — Вряд ли нам суждено узнать.

Хорошо, что они больше не говорили о Гейлис Дункан, однако обсуждение второго родителя Бака — не менее опасная тема.

— Думаешь, тебе стоит пообщаться с Дугалом Маккензи? — осторожно поинтересовался Роджер. Ему близко не хотелось подходить ни к замку Лиох, ни к самим Маккензи, но у Бака есть на то полное право, а у Роджера — обязанность, будучи родственником и священником, помочь ему. Неизвестно, к чему может привести подобная встреча, хотя после знакомства с Гейлис Бак, считай, уже готов к любым неожиданностям.

А что касается опасности…

— Не знаю, — тихо пробормотал Бак. — Понятия не имею, что я ему скажу — да и ей тоже.

Роджер встрепенулся.

— Погоди, ты хочешь снова пойти к ней? К своей… матери?

Бак улыбнулся уголком рта.

— Ну, мы толком-то и не поговорили, — заметил он.

— Как и я со своим отцом, — отрывисто сказал Роджер.

Бак как-то неопределенно фыркнул в ответ, после чего оба замолчали, прислушиваясь к стуку дождя по шиферной крыше. Влага попала в дымоход, затушив едва теплившийся огонь. Остался лишь едва заметный запах жара; Роджер закутался в накидку и свернулся на кровати, надеясь согреть постель собственным телом и вскоре уснуть.

Сквозь треснутое окно задувал холодный ветер, приносивший с собой резкий запах папоротника и сосновой коры. Аромат высокогорья ни с чем не спутаешь, его грубоватое благоухание успокаивало Роджера. Он уже дремал, когда в темноте раздался негромкий голос Бака:

— Я все же рад, что ты сказал ему те слова.

Глава 105 Не очень хороший человек

Роджер настаивал на том, чтобы разбить лагерь за пределами города — лишь бы увести Бака как можно дальше от Гейлис. Наконец-то кончился дождь, и им удалось собрать сосновых веток для порядочного костра. К счастью, благодаря смоле даже влажная сосна будет хорошо гореть.

— Я не очень хороший человек, — пробормотал Бак так тихо, что Роджер не сразу расслышал. Бак сидел на валуне и бесцельно тыкал в костер длинной палкой. Роджер устало потер подбородок. Он был не в настроении давать пасторские советы.

— Встречал и похуже, — через какое-то время отозвался он. Прозвучало неубедительно.

Бак глянул на него из-под свисающих на лоб светлых волос.

— Я не просил оправдывать или утешать меня, — усмехнулся он. — Просто констатирую факт. Назовем это предисловием.

Роджер потянулся и зевнул.

— Предисловием к чему? Извинениям? — На лице предка отразилось недоумение, и Роджер сердито коснулся своей шеи.

— Ах это. — Бак отклонился назад и, поджав губы, внимательно посмотрел на шрам.

— Да, это! — рявкнул Роджер. Его раздражение вдруг перешло в ярость. — Ты хоть представляешь, что забрал у меня, ублюдок?

— Возможно. — Бак продолжил молча ковырять палкой в костре; когда кончик ветки загорелся, он затушил его о землю. В тишине был слышен лишь шум ветра среди сухих папоротников. «Будто призрак промелькнул», — подумал Роджер, глядя, как колышутся и снова замирают коричневые листья в свете пламени.

— Не подумай, что я извиняюсь, — наконец вымолвил Бак, не отрывая взгляда от костра. — Все дело в намерении. Я не хотел, чтобы тебя повесили.

В ответ Роджер что-то злобно прохрипел. Больно. Ему чертовски надоело, что он не может петь, говорить и даже ворчать без боли.

— Отстань, — бросил Роджер, вставая. — Отстань, и все. Видеть тебя не хочу.