Написано кровью моего сердца

— Может быть, — тихо сказал Макьюэн. — Она определенно… необычная женщина.

— И люди должны радоваться, что таких больше нет, — добавил Роджер и сразу осекся. Раз уж он молится за бессмертную душу Джека Рэндолла, почему бы не помолиться за собственную прабабку, даже если она убийца. Сейчас главной задачей было вытащить беднягу Гектора Макьюэна из цепкой хватки Гейлис, иначе она его уничтожит.

— Доктор Макьюэн… Гектор. — Роджер положил ладонь на плечо собеседника. — Вам надо убираться отсюда — подальше от нее. Она не только принесет вам несчастье и разрушит вашу душу — она вполне может убить вас.

В печальном взгляде доктора он заметил удивление. Макьюэн отвернулся, сжал губы и искоса глянул на Роджера, будто опасался смотреть ему прямо в глаза.

— Вы наверняка преувеличиваете, — не слишком уверенно возразил он и шумно сглотнул.

Роджер сделал глубокий, ничем не стесненный вдох, и легкие наполнил свежий холодный воздух с примесью влаги.

— Нет, не преувеличиваю, — сказал он. — Подумайте об этом, ладно? И молитесь, если можете. Господь милостив, верно? Он прощает.

Макьюэн тяжело вздохнул и опустил глаза на грязную тропинку с лужами.

— Не могу, — полным отчаяния голосом отозвался доктор. — Я… я пытался. Ничего не вышло.

Роджер все еще держал руку на плече Макьюэна и теперь крепко сжал его.

— Тогда я буду молиться за вас. И за нее, — неохотно добавил Роджер, надеясь, что доктор не заметит его тона.

— Спасибо, сэр, — поблагодарил доктор. — Я очень это ценю. — Он словно против своей воли обратил взгляд к дымящимся трубам Крейнсмуира, и Роджер понял, что надеяться не на что.

* * *

Роджер вернулся на площадь Крейнсмуира и стал дожидаться Бака. Когда парень вышел из дома Дунканов, он с некоторым удивлением глянул на Роджера, но потом радостно кивнул, и они вместе направились к таверне — правда, всю дорогу Бак молчал. В таверне сняли комнату и решили привести себя в порядок перед ужином. Ванны тут, конечно, не имелось, однако с помощью горячей воды, мыла, бритвы и полотенец Роджер и Бак сумели добиться более-менее приличного внешнего вида.

По-прежнему немногословный, Бак выглядел как-то странно — и довольным, и виноватым одновременно — и все время искоса поглядывал на Роджера, будто желая что-то сказать ему, но не решаясь.

Роджер налил воды из кувшина, выпил половину и поставил чашку на стол.

— Только не говори мне, что что-то было, — не выдержал он. — Прошу тебя.

Его слова шокировали и при этом немного рассмешили Бака.

— Ничего не было, — ответил Бак после такой долгой паузы, что у Роджера все сжалось внутри. — Хотя могло бы, — добавил он. — Гейлис… не отказывалась.

Роджер хотел сказать, что не желает ничего слышать, но зачем себя обманывать?

— А ты пытался?

Бак кивнул, взял чашку и плеснул водой себе в лицо, после чего отряхнулся.

— Поцеловал ее. Положил руку на грудь.

Роджер вспомнил темно-зеленое шерстяное платье Гейлис, в лифе которого полнились круглые и белые, как подснежник, груди, только размером намного больше цветов. Он едва сдержался, чтобы не спросить: «И что дальше?»

Однако вопросы задавать не пришлось: Бак и сам был готов охотно все рассказать.

— Она тоже коснулась меня, но не убрала мою руку. То есть не сразу. Затем поцеловала… — Бак вдруг посмотрел на Роджера, подняв бровь. — Ты многих женщин целовал?

— Счет не веду, — немного резко отозвался Роджер. — А ты?

— Четырех, не считая Гейлис, — задумчиво ответил Бак и качнул головой. — С ней было совсем по-другому.

— Еще бы. Ты ведь целовал свою мать.

— Не в этом смысле. — Бак как-то по-девчачьи двумя пальцами провел по своим губам. — Однажды я целовался со шлюхой, ощущения совсем другие. — Он машинально похлопал по губам, а как только осознал, что делает, тут же убрал руку и смутился. — У тебя когда-нибудь было с проституткой?

— Нет, — сказал Роджер. Как бы он ни старался скрыть эмоции, прозвучало осуждающе.

Бак пожал плечами и вернулся к своему рассказу.

— Так вот. Пока она целовала меня, моя рука так и лежала у нее на груди. А потом… — К огромному удивлению Роджера, Бак пошел пятнами. Чтобы Бак? И краснел?

— Что потом? — не удержался Роджер.

— В общем, она медленно опустила ее вниз, все еще целуя меня. Видимо, сначала я не обратил внимания, но затем услышал, как зашуршали ее юбки, а она взяла мою руку и положила ее… э-э… прямо туда, и я чуть сознание не потерял от неожиданности.

— Ее… в смысле, она… на ней не было белья?

— Нет. Она была голая и совершенно гладкая, — заверил его Бак. — Слыхал про такое?

— Ну слыхал.

Бак бросил на него удивленный взгляд зеленых глаз.

— Хочешь сказать, твоя жена…

— Ничего я не хочу сказать! — рявкнул Роджер. — Еще одно слово о Брианне, amaidan[114], и я оторву тебе голову.

— Кто еще знает? — спросил Бак, отмахиваясь от гневных речей Роджера. — Почему ты не сказал, что моя мать шлюха?

— Я не был уверен, а если бы и был, все равно не сказал бы тебе такое, — ответил Роджер.

Бак молча смотрел прямо ему в глаза.

— Не быть тебе священником, — наконец вымолвил Бак, — раз ты так нечестен.