Наблюдательный отряд

Лабрюйер знал, что у Хоря там припасён штофчик зелёного стекла — на всякий пожарный случай.

— Не повезло нам, — сказал Росомаха. — Только спугнули эту сволочь. Теперь всё заново придумывать.

— Не всё коту масленица, бывает и великий пост, — ответил Лабрюйер.

— А знаешь что? Давай выпьем чаю, — предложил Росомаха. — Я не замёрз, но что-то такое требуется, а что — и сам не знаю.

Из лаборатории вышел Хорь.

— Я сопляк, вообразивший себя Наполеоном, — сказал он. — Меня в богадельню отправить надо, горшки за стариками выносить.

И опять ушёл в лабораторию.

— Лучше бы отрядом командовал Горностай, — заметил Лабрюйер.

— Лучше, да. По крайней мере, этой ночью. Но даже если бы Горностай — всё равно... Упустили всех, понимаешь? Да ещё нас какой-то дурак заметил, кричать стал. И придётся начинать, как говорится, с нуля. Ты его сейчас не расспрашивай, — Росомаха мотнул головой, указывая на дверь лаборатории. — Он не в себе. Пока шли — чего я только не наслушался. А парень — золото! План операции ведь он составил. И сам же... Да что говорить... И на старуху бывает проруха... Его, Хоря, ведь для больших дел готовят, понимаешь? И он это знает. И вдруг — такая незадача...

Лабрюйер поглядывал на спиртовку. Над ней на треножнике была установлена кастрюлька, в которой воды — на две чайные чашки.

— Режь сало, — сказал он Росомахе, — я хлеб нарежу.

— Как он там? — прислушавшись к тишине, спросил Росомаха. — Плохо ведь ему...

— Да, сам вижу. Ты ешь, ешь...

— А ты, вообще, какого лешего тут сидел?

— Вас ждал. Теперь уже и ложиться нет смысла. Мне с утра в «Северную гостиницу».

— А меня, знаешь, в сон потянуло.

— Ступай в закуток, хоть часа два подремли. А я — домой, переоденусь, побреюсь, усы подправлю.

— С дамой, что ли, рандеву?

— Видел бы ты эту даму!

В «Северную гостиницу» Лабрюйер пришёл раньше времени — в девять часов. Он хотел спокойно позавтракать в ресторане, а заодно расспросить персонал о госпоже Крамер.

— Опоздали, сударь, — сказал знакомый коридорный. — Убралась она!

— Как — убралась?

— Спозаранку её увезли.

— Как — увезли?!

— Господин за ней приехал, сразу — в номер, и сам её чемоданы вынес. В автомобиль — и увёз!

— А она?

— Она за ним тащилась, охала, бормотала. Как будто силком увозил!

— Чёрт побери, и ещё раз побери... Ну-ка, братец, опиши мне того господина.

Коридорный задумался.

— Ну, что, он выше меня, ниже меня?

Лабрюйер знал, что человеку, не имеющему, как полицейский агент, навыка оценивать внешность и выделять в ней особые приметы, требуется помощь.

Терпение в конце концов вознаграждается. И получаса не прошло, как Лабрюйер добился подробного описания загадочного господина. Спросив у метрдотеля карандаш и бумагу, он записал: «На вид лет тридцати пяти. Ростом шести с половиной вершков, узкоплеч и худ, усы чёрные, небольшие, нос прямой, тонкий, брови также чёрные, рот невелик, кожа смуглая, говорит по-немецки не с рижским выговором, можно принять за француза или итальянца, тужурка вроде шофёрской, клетчатая, клетки едва различимы, серые брюки из хорошей материи, сапоги нечищеные, шапка меховая коричневая». Рост он записал, держа в уме, как это обычно делалось, два аршина.

Потом Лабрюйер попросил, чтобы его пустили в номер, который занимала госпожа Крамер.

Монументальная дама, собираясь впопыхах, разбросала и забыла кучу мелочей. Лабрюйер посмотрел на кавардак и велел принести старую газету. Из газеты он свернул не то что фунтик, а целый фунтище, куда покидал свои находки. И с этим приобретением он, перебежав дорогу, вошёл Полицейское управление. Там его отлично помнили и препроводили к Линдеру.

— Доброе утро, — сказал ему Лабрюйер. — Конечно, превеликое тебе мерси за то, что познакомил с очаровательным созданием...

— Ты меня спас, — ответил Линдер. — Садись. После бессонной ночи — ещё и старая ведьма. Я бы не выдержал.

— Мне нужны имена тех родственников, которых она искала.

— Этих людей нет в природе. В Риге — так точно нет.

— А ты всё-таки дай мне её заявление в полицию.

— Зачем тебе?

— Она рано утром уехала со всеми вещами. Увёз её мужчина, который, если верить персоналу гостиницы, имеет над ней какую-то власть. И как бы тебе не пришлось освидетельствовать её тело.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что дама завралась. Мне она сказала, будто ищет сбежавшую дочь, а дочь якобы сманил заезжий итальянец. Она даже связно объяснила, почему ищет эту парочку в Риге. И вот её увозит из «Северной гостиницы» человек то ли с французской, то ли с итальянской внешностью. Вот...

Лабрюйер положил перед Линдером листок, тот изучил описание.

— Какая-то нелепая история, — сказал Линдер. — Пока это смахивает на побег бабушки, у которой не всё в порядке с мозгами, от опекунов. Похоже, за ней просто приехал родственник и увёз её домой.

— И такое может быть. Она слишком много врала.

Десять минут спустя Лабрюйер вышел из полицейского управления, унося фунтик с дамскими мелочами и листок с именами и фамилиями несуществующих людей — трёх женщин, одного мужчины.