Наблюдательный отряд

— Да и Горностай хороший товарищ, — усмехнулся Росомаха. — Просто ремесло у вас разное. Ты — сыщик, ты загоняешь дичь, вот этим и занимайся. Он... он — актёр, понимаешь? Он кем угодно притворится, чтобы добыть сведения. Вот Хорь у него учится. Думаешь, почему Хорю велено ходить в юбке? Пусть воспитывает самообладание. Я тоже несколько ролей отлично исполняю — пьяного купчину, к примеру, так изображу!..

Лабрюйер вспомнил, как Росомаха извлекал его из гостиничного номера, где фрау Берта чуть было не уложила его в постель.

— А ты — не актёр. И ничего в этом плохого нет. Мы это знаем и актёрствовать тебя не заставим. Так что ищи других непойманных мерзавцев, не только маньяка.

— Как же быть с Клявой?

— Мы попробуем осторожненько узнать, жив ли он вообще. А теперь — вели Пиче сбегать за провиантом. Я голоден, как собака!

Росомаха поел и прилёг отдохнуть. Ему предстояла бессонная ночь, а что за дело — он не сказал. Лабрюйер знал, что обижаться не след — у каждого в наблюдательном отряде своё занятие, вот ему отвели поиск ценной добычи полицейскими способами, прочие исследуют окрестности рижских заводов на свой лад. А военные заказы — всюду: «Руссо-Балт», кроме автомобилей и вагонов, изготавливает походные кухни, телеграфные и телефонные двуколки, ящики для снарядов; «Феникс» стал выплавлять отменную сталь; «Ланге и сын» мало того, что корабли строит, — на подводную лодку замахнулся; «Мюльграбенская верфь» собирается строить миноносцы; «Унион» — электродвигатели...

Заводов и фабрик много, наблюдательный отряд — один.

Лабрюйер малость затосковал — поняв, что наломал дров. Не то чтобы он в годы полицейской службы был совсем уж безупречен и блистал чистотой совести — всякое случалось. Но две смерти подряд? Многовато. Тут кто угодно затосковал бы — от сознания своей преступной глупости.

Лабрюйер ушёл в пустой салон. За стёклами витрины шла вечерняя городская жизнь. Рижане гуляли, шли в гости, возвращались из гостей. Город понемногу близился к той грани, когда кончаются невинные вечерние развлечения честных бюргеров и начинаются иные — с ароматом дорогих коньяков и горьким запахом абсента, с облачками приторно-сладкой пудры на обнажённых плечах и кокаинового порошка, с отчётливым душком дорогого и грошового разврата.

Среди прочего реквизита, в салоне был и подсвечник с двумя свечками. Лабрюйер зажёг их и снова взялся за Наташино письмо. Перечитал. Удивился тому, что оборвано чуть ли не на полуслове:

«Саша, любимый, я не могу больше писать. Помню, всё помню и жду встречи. РСТ. Твоя».

«РСТ» — это было как пароль, «Рцы слово твёрдо». Он помнил, как она это говорила...

Лабрюйер смотрел на листок и мучился: что на это можно ответить? Есть ли в природе такие слова?

С утра он телефонировал Линдеру.

— Посоветоваться надо, — сказал он молодому инспектору. — Давай я тебя завтраком в «Северной гостинице» угощу. И оттуда ты — сразу на службу...

Чуть ли не прямо в трубке раздался рёв младенца.

— Я бегу, жди меня там! — крикнул Линдер и пропал.

Лабрюйер быстро оделся, выбежал на Суворовскую и вскочил на заднюю площадку трамвая. До Полицейского управления и «Северной гостиницы» напротив него было — рукой подать, то есть примерно полторы версты, летом пробежаться — одно удовольствие, а зимой, пожалуй, четверть часа потребуется. Но он не хотел заставлять Линдера ждать. И он догадывался также, что младенец в доме — это постоянные траты. Лабрюйер предполагал, что питается теперь молодая семья не лучшим образом. И, опередив Линдера минут на десять, успел заказать яичницу, бутерброды с копчёной рыбой, булочки с кремом и неизменный кофе.

Лабрюйер уже успел обсудить с Линдером, как именно искать заезжих итальянцев, когда в ресторан вошла давешняя дама-ругательница и решительно двинулась к их столику.

— Доброе утро! — громогласно сказала она. — Господин инспектор, я по своему делу! Неужели в Риге так мало порядка, что за две недели нельзя найти несколько женщин и одного мужчину?

— Госпожа Крамер, вот тот человек, который вам нужен! — воскликнул Линдер. — Он занимается частным сыском, он что угодно из-под земли достанет! Рекомендую — господин Гроссмайстер! А я не могу — служба, служба!..

И Линдер сбежал.

— Присаживайтесь, госпожа Крамер, — обречённо сказал Лабрюйер. — Кого вы ищете? Если наша полиция до сих пор этих людей не нашла — так, может, они и не в Риге?

— Я сразу вижу, что вы человек солидный, не то что молодой петух. С вами я могу говорить прямо. Благоволите подняться ко мне в номер, — приказала госпожа Крамер.

Это оказался тот самый номер, откуда Лабрюйера спасал отважный Росомаха.

Дама сняла шляпу, долго оправляла перед зеркалом пышное бандо седых волос, потом села за стол и заговорила.

— Садитесь и вы. Ну вот, теперь слушайте. Я ищу двух своих тёток, которые, скорее всего, умерли, также кузена моего покойного первого супруга, который, видимо, давно на том свете, и ещё одну дальнюю родственницу — ей тоже уже пора бы переселиться в небесные чертоги.

Лабрюйер от такого начала онемел.