На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное

Где-то внизу, послышался приглушенный плеск. Тонкая цепь слегка натянулась. Миномётчик схватился за ручку, прикреплённую к вороту, быстро поднял полную ёмкость и поставил на верхний венец деревянной обвязки.

Красноармейцы по очереди прильнули к краю потемневшей от непогоды посудине. Они несколько раз прерывались, но всё же, напились до отвала и наполнили опустевшие фляжки свежей водой.

Потом оглядели себя и тщательно отряхнули запылённую форму. Нельзя сказать, что она стала чистой, но всё же смотрелась не настолько ужасно, как раньше. Бойцы вымыли грязные руки и хорошенько умылись.

Олег увидел маленький невод, висевший на стенке сарая. Он подошёл к позеленевшей от времени снасти и снял её с деревянных гвоздей, что были вбиты между жердями. Работая карманным ножом, сержант отрезал короткие колья. С их помощью селяне таскали свой бредень по реке и затонам. Сержант свернул короткую сетку в плотный комок и бросил в коляску.

«Молодец командир. Пригодится для маскировки нашего транспорта. Особенно если встанем в кустах». — подумал молодой миномётчик, стоявший поблизости.

Бойцы взяли найденные во дворе топоры, сунули их сзади за пояс и вернулись к трёхколёсной машине. Павел схватился за руль. Олег упёрся сзади в коляску, на которой висела «запаска». Не заводя трескучий мотор, они тронули с места нагружённый шматьём «BMW» и покатили прочь от реки. Красноармейцы добрались до первой межи и увидели то, с чем им придётся, бороться в дальнейшем.

Лесов возле тихой станицы росло очень немного. Древесины, видать, не хватало. Границы обширных участков разделяли только плетни, связанные из тонких ивовых прутьев. Встречались и обычные жерди, закреплённые на редких столбах на уровне пояса. Ни те, ни другие заборы не являлись серьёзной преградой для людей с топорами. Два-три сильных взмаха стальным острым лезвием, и путь дальше снова открыт.

Куда больше проблем, вызывали канавы и грядки. Их разбросало по почве в какой-то странной системе, известной только сбежавшим хозяевам. Где-то, посадки с траншеями лежали вдоль огорода, где поперёк, а где и под каким-то нелепым углом.

Хорошо, что долгое время, погода стояла сухая. Колёса не вязли в грязи, а «BMW» вместе с грузом, весил не более трёхсот килограммов. Так что, два человека могли с ним, всё-таки справиться. Там, где мотоцикл застревал, в ход шли оглобли, снятые с ближайших оград. Павел по-прежнему вёл небольшую машину, схватившись за руль. Олег двигался сзади, упирался жердью в коляску и, действуя, как рычагом, сильно толкал ей транспорт вперёд.

Минут через сорок, красноармейцы миновали все огороды, выбрались на околицу и огляделись по сторонам. Перед ними привольно раскинулась плоская степь, ровная, как обеденный стол. Чуть впереди виднелась купа деревьев, в которой бойцы прятались с пушкой, всего лишь сутки назад. К ней вёл прямой пыльный просёлок.

Сержант выглянул из-за забора крайнего дома. Он разглядел, что часть узкого шляха прекрасно видна пулемётчикам, стоящим возле моста. Пришлось двум бойцам, двигаться по бездорожью ещё около одного километра.

Ровная для стороннего взгляда, степь оказалась усеяна глубокими норами сусликов и других мелких животных. Возле каждой дыры торчал низкий холмик земли, выброшенной зверьком на поверхность. Эти препятствия сильно мешали мотоциклу с коляской. То колесо попадёт в какую-то ямку, то двигатель врежется в кочку из слежавшейся почвы, то низкий прицеп прочно засядет на ней.

Наконец, дорога свернула налево и ушла из-под прицела фашистов. Красноармейцы навалились на «BMW» и, достаточно бодро, выкатили «трёхколёсного друга» на пыльный просёлок. Они с облегчением разогнули уставшие спины, оглянулись назад и посмотрели на оставленную ими станицу.

Со стороны мутной реки послышалась длинная очередь. Похоже, что бил Николай. Спустя пять секунд, ему ответил второй пулемёт, потом третий, четвёртый. Какое-то время, шла перестрелка, затем громко грохнули миномётные взрывы.

Над домами деревни поднялись клубы дыма и пыли. Они встали столбом в жарком воздухе, объединились в тёмное облако и застыли на месте, как причудливый гриб-дождевик великанских размеров.

Пальба постепенно утихла. Над опустевшей станицей повисла невероятная тишь. Смолкшие от шума, кузнечики снова взялись за свои лёгкие скрипочки и принялись выводить однообразные трели.

Олег снял пилотку, размашисто перекрестился и глухо сказал:

— Прощай, Николай.

Павел был комсомольцем с четырнадцати лет. Он с раннего детства не верил ни в бога, ни в чёрта, но, оказавшись на фронте, стал иногда вспоминать Вседержителя. Когда рядом рвутся снаряды и мины, совсем по-другому смотришь на жизнь и Всемогущую сущность.

В родной деревне Домашка парень слышал от старых солдат, воевавших в германскую: «На войне нет атеистов, все верят в Бога». Тогда он возмущался, а теперь призадумался над этим вопросом. Вот и сейчас он не стал говорить, как сказал бы неделю назад: мол, как это так, сержант, молодой человек, а крестится, словно старая бабка?