На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное

Вместо привычных комсомольских упрёков, боец обнажил бритую голову и, молча, стоял возле своего командира. Парень сказал про себя, что Олег уже третий начальник за последние дни, а всех, кто был рядом на фронте, даже трудно припомнить. Они прошли мимо Павла большой чередой и сгинули в жарком горниле войны.

Тут поневоле задумаешься: всё ли так просто, как говорят коммунисты? Ведь одни люди гибнут ни за что, ни про что, а другие остаются в живых при любых передрягах. Как он сам, например. Что это, кто может сказать? Простое везение или нечто другое?

Олег надел на макушку, пропитанную потом пилотку, повернулся к напарнику и сообщил:

— По моим скромным прикидкам, мы ушли от реки больше чем на два километра. То есть, вышли из зоны видимости проклятых фашистов, и их пулемёты нас здесь не достанут. Так что, давай, заводи и едем назад, в наш батальон.

Павел откинул кикстартер, ударил по рычажку сапогом, а ладонью слегка крутанул ручку газа. Двигатель тотчас отозвался, уверенно взрыкнул и заработал на одной ровной ноте. Парень перекинул правую ногу через седло, устроился сверху, как на коне, и взялся за руль.

Сержант разместился на заднем сиденье, немного поёрзал и отдал команду:

— Поехали, Павел! Полный вперёд.

Щёлкнула передача, переключённая парнем. Мотоцикл плавно тронулся с места и пошёл по дороге, прекрасно накатанной простыми телегами. Большую часть их пути к тихой станице, Павел сидел на возке, везущей снаряды. Он чутко дремал и не следил за просёлком до тех самых пор, пока их отряд не наткнулся на фрицев. После начала стрельбы, он сразу проснулся, стал вертеть головой и смотреть в разные стороны.

Меж тем, как сержант шёл всю дорогу пешком. По давней пехотной привычке он запоминал все приметы окружающей местности и теперь действовал, как проводник. Командир говорил, куда ехать, когда и где нужно парню сворачивать.

Обер-лейтенант подошёл к небольшому мосту, разбитому взрывами советских снарядов, и надолго задумался: «Первый танк ушёл в воду весь целиком, от траков до башни. Сверху не видно ни того ни другого. Значит, глубина здесь больше трёх метров и перейти на ту сторону, вместе с оружием, нам не удастся. Искать брод очень долго. Земля по левому берегу топкая, и добраться до мелкого места будет проблемой».

Офицер повернулся к куче корявых стволов, принесённых с болота и сложенных на узенькой насыпи. Он посмотрел на спиленные стрелками, деревья толщиной в руку мужчины и с огорченьем отметил: «Они слишком тонкие и очень короткие».

Не брёвна, а обычные жерди, годные лишь на поделки всякого рода. Например, для постройки тех странных заборов, которые крестьяне России ставят вокруг своих жалких участков.

Из них можно связать несколько маленьких плотиков, но растения эти всю жизнь провели на болоте. Они такие сырые, что со срезов сочатся крупные капли древесного сока.

Брось такую лесину в ближайшую реку, и ещё неизвестно, поплывёт ли она или сразу утонет. А если останется на мутной воде, то вряд ли удержит хоть сколько-то груза. Так что, плоты, увы, отпадают. Слишком долго мы будем переправляться всей ротой.

Можно собрать рядовых, что умеют плавать, как рыбы, и отправить с винтовками на противоположную сторону. Пусть солдаты развалят две-три избы, принесут брёвна на берег и свяжут из них большие плавсредства.

Но сколько нужно людей для этой тяжелой работы? Как долго они, будут возиться, пока сделают всё, что нам нужно теперь? А если нагрянут советские части? Что смогут сделать стрелки в одиночку? Их перебьют за пару минут, а мы им не сможем толком помочь.

Остаётся один вариант — мостик, подвешенный на железных канатах. Тросов у нас на машинах достаточно. Перебросим через дыру, пробитую в настиле снарядами, привяжем к ним тонкие жерди и перейдём на правую сторону».

Обер-лейтенант дал несколько громких команд, и работа вовсю закипела. Пока часть фашистов строила мостик, другие следили за берегом, на котором засели враги. Несколько умелых расчётов стояли у пулемётов и миномётов. Они были готовы открыть ураганный огонь, как только, кто-то появится тихой станице.

Меж тем, селение словно бы вымерло, оттуда не доносилось ни звука. Не бухали выстрелы, не мычали коровы, не блеяли овцы. Только однажды кто-то мелькнул поперёк пыльной улицы. Но кто это был, никто не успел рассмотреть.

Дали очередь вслед, так сказать, для острастки и на том успокоились. А кто там бежал, неизвестно. То ли, солдат вражеской армии, уцелевший после обстрела высотки, то ли, местный крестьянин, то ли, просто большая собака.

Наконец, возня с новым мостом завершилась. Умельцы, что вязали жерди к канатам, вернулись назад. Они подняли с досок грязную форму, которую сняли перед началом работы, и принялись одеваться. Такое обычное действие, оказалось не настолько простым, как было с утра.