«в этой неуверенности и неприятном волнении Всемогущему Господу, святые решения которого всегда справедливы, угодно было по Своей божественной доброте избавить государя и его империю от всякого страха и от всякой опасности».
Затем тело царевича было в продолжении недели выставлено напоказ,
«с разрешением всем его осматривать, дабы убедиться, что он умер естественной смертью».
Следовательно, существовали сомнения в «естественной» смерти царевича[283]. Не только сомнение, но категорическое утверждение другой развязки встречаем мы во всех остальных сообщениях современников о случившемся. Существуют только разногласия в способе насильственной смерти. […]
Наиболее подробные рассказы принадлежат Лефорту[284], позднее советнику саксонского посольства, состоявшему в то время на службе у царя, и графу Рабутину, заместившему впоследствии Плейера[285] на резидентском посту. У них разногласия встречаются лишь относительно второстепенных пунктов.
«В день смерти царевича, — повествует Лефорт, — царь в четыре часа утра в сопровождении Толстого отправился в крепость, где в сводчатом подземелье находилась кобыла и остальные приспособления для наказания кнутом. Туда привели несчастного и, подняв его, дали ему несколько ударов, причем, за что не могу ручаться, хотя меня в том уверяли, отец нанес первые удары. В десять часов утра повторилась та же история, и к четырем часам царевич был настолько истерзан, что умер под кнутом».
Рабутин говорит более утвердительно и указывает также на причастность к делу Екатерины. Петр ударил сына и,
«не умея хорошо управлять (кнутом), нанес так удар, что несчастный сейчас же упал без сознания, и министры сочли его мертвым. Но Алексей лежал только в обмороке, и, видя, что он приходит в себя, Петр сказал с досадой, удаляясь: „Еще черт не взял его“. Очевидно, он предполагал возобновить свою работу. Екатерина избавила его от этого труда. Узнав, что царевичу лучше, и посоветовавшись с Толстым, она послала к узнику придворного хирурга Хобби, открывшего ему вены. Петр, предупрежденный, пришел взглянуть на труп, покачал головой, словно догадываясь о случившемся, и ничего не сказал».
Эти свидетельства имеют заслугу ужасного согласования с документом бесспорной правдивости — с записной книгой с. — петербургской гарнизонной канцелярии, в которой велась изо дня в день запись всего происходившего в крепости, где разыгралась драма. Там мы читаем следующие подробности:
«14 июня привезен в гарнизон под караул царевич Алексей Петрович и посажен в раскат Трубецкой, в палату, в которой был учинен застенок. 19-е — в этом помещении дважды происходили пытки, с полудня до часа и с шести часов вечера до девяти; на следующий день снова пытки от восьми часов до одиннадцати; 24-е — пытки происходили дважды, первый раз с десяти часов утра до полудня, второй с шести до десяти часов вечера. 26-е — снова пытки в присутствии царя, с восьми до одиннадцати, и в тот же день в шесть часов вечера царевич скончался».
Таким образом, в этом отношении установлена полная достоверность того, что даже после осуждения Алексей подвергался пыткам. […]