«убыль крестьян в 9-ти случаях мотивируется бездетной смертью мужа и жены, в 4-х случаях целые семьи бежали; два крестьянина умерли в Петербурге в работниках; из двоих, взятых на Олонецкую верфь, один тоже умер, другой… сослан в каторжную работу, а жена его с сыном бежала безвестно. Таковы… последствия новых государственных требований» [1905, с. 187].
Этого, безусловно, мало для выводов, тут нужен общий подворный анализ, одному лицу непосильный[288]. Но что мог, Милюков сделал: он указал, что в губерниях, дальше отстоящих от предприятий царя, убыль намного меньше (20–25 %), а в Казанской губернии, мало затронутой угонами, отмечен обычный для мирного времени рост (17 % за 32 года). Что касается Сибирской губернии, куда беглецы стремились, то там рост числа дворов почти достиг 48 %.
В наше время можно добавить еще один важный довод: в XVI–XVIII веках шло обезлюдение Поморья за счет похолодания, поэтому Архангелогородская губерния должна была терять население быстрее, нежели Ингерманландская (вскоре Петербургская). Однако Милюков нашел противоположное: хотя в Петербург сгоняли людей со всей страны, население ее не росло, а падало быстрее всего (по его расчетам, на 40,5 % между 1678 и 1710 годами).
Казалось бы, факт разрушительной работы царя-реформатора установлен, но обратная эвристика не дает большинству данный факт признать и даже упомянуть[289]. Вместо приведенных данных по губерниям, бытует ссылка на радикальную общую неполноту данных 1710 года и на общий рост размеров среднего двора. Конечно, недоучет место имел, но никак не мог резко возрасти за 32 года, скорее наоборот. Что касается расширения дворов, то оно за эти 32 года не достигло и трех процентов [Клочков, с. 255], о чем тоже писать не принято. Зато давнее замечание Михаила Клочкова, что число мужчин
Благотворную роль политики Петра на умножение числа граждан принято видеть в том, что ревизия 1724 года показала удвоение населения. Довод весьма сомнителен: как отметил Милюков, процесс обезлюдения все эти годы шел постоянно, о чем чиновники с мест регулярно докладывали. Изложив их сведения о «продолжающемся процессе запустения России», Милюков сделал (на с. 476) вывод:
«О приросте населения, как видно из только что упомянутых фактов, он (рост населения в отчетах
А о чем может? Тут Павел Николаевич допустил оплошность — написал, что главное в последней переписи — «та строгость, с которой производилась регистрация». Он, как видно из контекста, имел в виду смертную казнь за «сокрытие» лиц и дворов (что влекло массовый двойной и тройной учёт и должно было влечь двойное и тройное обложение общины, которое, однако, не каралось вообще), но для наших «историков» слова Милюкова остались как бы непонятными. Слово «строгость» тогда означало жестокость, а никак не аккуратность. Но они как бы сочли их за признание резкого улучшения качества переписи в последний год жизни Петра. Не думаю, чтобы даже самый слабый «историк» мог делать это искренне.
Даже такая трактовка не давала оснований полагать перепись 1678 года более достоверной, чем перепись 1710 года, однако вскоре стало общепринятым исключать из рассмотрения именно 1710 год. Наоборот, данные переписи 1724 года с их двойным и тройным учетом[290] приводят как истинные (обычное следствие обратной эвристики) и затем попросту (о, sancta simplicitas!) заявляют о росте населения за всё время правления Петра. Подробнее см., например, [Резников, 2012].
Что касается достоверности переписи 1710 года, то она действительно сомнительна, но в какую сторону? В своей беспорядочной, но интересной книге Петр Колесников привел замечательный факт: в 1709 году в Кеврольском уезде местный чиновник провел перепись и нашел 892 жилых двора, а через год прибыл полковник и насчитал 1351 двор [Колесников, с. 229]. По Колесникову, это было уличение местных чиновников в сокрытии, и далее он счел всю (всю!) убыль дворов намеренным сокрытием, если только в переписи не указано, что данный двор пуст. Словно бы сам автор не знал, что между переписями прошло 32 года, а тайга съедает покинутый двор куда быстрее. О двойном учете он вообще не помянул. Стоит ли эту книгу читать? Вполне стоит.