Читаем Муравьиный бог: реквием полностью

Здесь было хорошо, в теньке под дубом, валялись желуди в траве, бутылки, банки от консервов в ржавых листьях, торчали из стволов огромные лесные уши – кручёные древесные грибы. Она посмотрит, скажет: «Гадють, гадють… там хорошо, де божий человек не пировал». Сосалку развернёт, засунет в рот, сама посеет катышек на травку, надеждой на монетку вдруг блеснёт землёй пивная крышка.

– Проглотил? Язык-то высунь, баба глянить. Запей, запей-запей, не вижу, растворилась, нет она… Запей, чаво сказала-то…

Солёные щипались пузырьки боржоми, но щипкой влаги горлом проходило с полглоток, всё остальное вытекало подбородком, и носовым платком она попеременно то промокала с слёз опухшие глаза, то тыкала в лицо ему намокший уголок.

– Ничаво… от видишь, милостив господь, чуть на руках не задохнулся, ничаво… должно подействовать сичась. Получше, нет? Да что ж ты делашь, дурь прохлята! Не видишь, майкой-то текёт?!

Он посмотрел через решётку парка «Дружбы». Автобус упустили, только отошёл, людей на остановке – с полстарушки, уныло выцветшие голуби клевали выцветший асфальт, засыпанный подсолнуховой шелухой и хлебной крошкой. Она через забор смотрела тоже, как голуби друг друга петушат, перелетают, втягивают шеи, воркуют с проводов «курлы-мурлы», бомбардируя веерами хлебные дары и головы прохожих.

– И птица божья, а подь небом не пройти…

Один здоровый голубь клюнул чахлого по лбу, тот отлетел, нахохлился, подумал, заковылял назад, перебирая лапами поближе корочки, подальше, опаской на врага косясь, кругами заходя и отбегая, не забывая ворковать. Но враг был глуп, самоуверен, стучал по корочке, стучал, на месте чахлого Петруша бы ему…

– Ты, Петь, зарядку делай, што ль, не знаю… шлабенький такой… вон под кроватью папины гинтэли даром што ляжать? А то соплёй перешибить, позаклюють… Получше, нет?

– Фофуфе.

Синеву пыля, взметнулась в небо стая от паровозного со станции гудка: «ту-у-у… – да», как папа говорил. Воздушную тревогу переждав, опять осела, пошла клевать друг друга за своё.

– Поганые то птицы… не люблю. Все мало, ты хляди, какая шволочь, ты шмотри…

И, сидя на пеньке, оборотясь, смотрели, как в театре, с равным любопытством, дружно птичий пир, разбойную войну и зыбкий мир. От птичьих склок асфальтом осыпа́лись перья.

– Што человек, што птица, осподи прости… Глотни. Глотнешь, во рту-то подержи, побулькай, пусь остудит… Получше, нет?

– Фофуфе.

– Послал осподь татарина-то нам, не он – так всё, Петрушка… у бабки-дуры на глазах…

Он вспомнил ухмылявшуюся зубом золотым разбойничью, напополам разрезанную шрамом рожу, три чёрных бороды, расплывшихся в одну, стеклянный глаз с дырой зрачка, мясницкий нож, поднявший рычагом со рта губу.

– Храни осподь, дай бох здоровья деткам… А он-то, Петь, кода кинджал достал, подумала – чичась зарежить-то тебя… Им, черноверам некрещёным, русский мальчик что баран… Хороший человек, за здравье только не подашь…

– Чафо, баф, ни фофаф?

– Низя. У нас за их не ставят свеч, у их за нас не молятся по ихним, а наши-то не петухнулись бы помочь. У их хоть дикари, а люди, у нас хоть люди – дикари. Чудно, Петруш: у их Аллах, у нас – Христось… по пальцам руку врозь, а шквось едино солнышко хлядить. Одной рукой семян-то сыпал, на всех хватило б, воду наливал… в саду осподнем пень сухой, и тоть моё, дички у их по рупь, боржоми вон в аптеке – половина кошелька, ну ты смотри! Гнязда осподня птица, и та за хлеб другу поубиват.

– Побофе флеба надо…

– Побольше больше отберуть. – Подумала, вздохнула: – Поменьше – мать родну склюють.

Захлопали о воздух крылья, голуби расселись мирно, крыло к крылу, бочок к бочку по веткам, проводам, и, гадя вниз, на землю клювы свесив, ждали, когда ещё чего-нибудь насыплют поделить.

Отёк сходил, язык на ощупь незнакомо трогал зубы.

– Сосальку нá, сосальку хочишь?

Он посмотрел, как главный голубь ковыряет – клюнет, бросит, клюнет от мороженого вафлю…

– Я, баф, фофофофо фофу…

– Чаво?

– Фофофофофо, баф…

– Морожного? Мороженого хочешь? Ну, всё, ну, слава те! Упас создатель с горя на беду, подём. Идти-то можешь? А или тут сиди, одна схожу?

– Фофу.

Держась тенька, прошли забором парка до ворот, платформы вдоль к мороженой палатке, ближе перехода. Встали. Хвост очереди еле полз, в топлёном зное площадью носилось:

– Пирожки! Сосиски в тесте! Беляши!

Ругалась у окошка тётка с продавщицей, противный тёткин мальчик ковырял в носу. Опять с протяжным «ту-у-у…» промчался дальний поезд, перетряхнув асфальт, подняв с дорожной пыли голубей, воробушков стряхнув с кустов акаций, исчез, как не бывал, втянув с собой и бросив на конце перрона бесприютный летний мусорок.

Он вспомнил, как от поезда отстал однажды папа, и с мамой с ужасом смотрели из окна купе на двинувшийся между занавесками перрон, и мама прошептала:

– Мама… – А поезд скорость набирал. – Ой, мамочки… – твердила мама; стучала ложечка в стакане, Петруше показалось – это навсегда, они теперь остались с ней без папы, с чужим соседом, сползшим с верхней полки к ним, усевшимся на их кровать.

Перейти на страницу:

Все книги серии Классное чтение

Рецепты сотворения мира
Рецепты сотворения мира

Андрей Филимонов – писатель, поэт, журналист. В 2012 году придумал и запустил по России и Европе Передвижной поэтический фестиваль «ПлясНигде». Автор нескольких поэтических сборников и романа «Головастик и святые» (шорт-лист премий «Национальный бестселлер» и «НОС»).«Рецепты сотворения мира» – это «сказка, основанная на реальном опыте», квест в лабиринте семейной истории, петляющей от Парижа до Сибири через весь ХХ век. Члены семьи – самые обычные люди: предатели и герои, эмигранты и коммунисты, жертвы репрессий и кавалеры орденов. Дядя Вася погиб в Большом театре, юнкер Володя проиграл сражение на Перекопе, юный летчик Митя во время войны крутил на Аляске роман с американкой из племени апачей, которую звали А-36… И никто из них не рассказал о своей жизни. В лучшем случае – оставил в семейном архиве несколько писем… И главный герой романа отправляется на тот берег Леты, чтобы лично пообщаться с тенями забытых предков.

Андрей Викторович Филимонов

Современная русская и зарубежная проза
Кто не спрятался. История одной компании
Кто не спрятался. История одной компании

Яне Вагнер принес известность роман «Вонгозеро», который вошел в лонг-листы премий «НОС» и «Национальный бестселлер», был переведен на 11 языков и стал финалистом премий Prix Bob Morane и журнала Elle. Сегодня по нему снимается телесериал.Новый роман «Кто не спрятался» – это история девяти друзей, приехавших в отель на вершине снежной горы. Они знакомы целую вечность, они успешны, счастливы и готовы весело провести время. Но утром оказывается, что ледяной дождь оставил их без связи с миром. Казалось бы – такое приключение! Вот только недалеко от входа лежит одна из них, пронзенная лыжной палкой. Всё, что им остается, – зажечь свечи, разлить виски и посмотреть друг другу в глаза.Это триллер, где каждый боится только самого себя. Детектив, в котором не так уж важно, кто преступник. Психологическая драма, которая вытянула на поверхность все старые обиды.Содержит нецензурную брань.

Яна Вагнер , Яна Михайловна Вагнер

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги