Морской ястреб

– Нет, это не так, – поправил он. – Я ненавидел вас за ваше недоверие и главным образом за то, что вы сожгли непрочитанным то письмо, которое я послал вам через Пита. Сделав это, вы уничтожили мой единственный шанс восстановить мою невиновность и реабилитировать себя. Но я тогда не знал, что вы думали, будто я скрывался. Поэтому я охотно прощаю вам проступок, за который одно время, сознаюсь, я ненавидел вас и который заставил меня увести вас, в ту ночь в Арвенаке, когда я пришел за Лайонелем.

– Вы хотите сказать, что не имели этого намерения? – спросила она.

– Увести вас вместе с ним? Клянусь богом, я не предрешал этого. Это произошло именно потому, что не было предрешено. Если бы я обдумывал, то, вероятно, сумел бы не поддаться искушению. Оно охватило меня внезапно, когда я увидел вас с Лайонелем.

– Мне кажется, я понимаю, – тихо прошептала она, чтобы успокоить его, так как в его голосе звучала мука.

Он вскинул обмотанную тюрбаном голову.

– Понять – это уже кое-что, это по крайней мере полдороги к прощению, – сказал он, – но прежде, чем я приму прощение, я должен полностью исправить содеянное зло.

– Если это возможно! – сказала она.

– Это надо сделать возможным, – ответил он горячо и вдруг замолк, так как снаружи послышались крики.

Он узнал голос Ларока, который с восходом солнца вернулся на свой пост часового на вершину холма, заменив того, который провел там ночь.

– Господин мой, господин мой, – кричал он взволнованным голосом, и целый хор голосов поддерживал его.

Сакр-эл-Бар быстро повернулся к выходу, быстро отодвинул занавес и вышел на палубу. Ларок как раз перелезал через борт, направляясь к тому месту, где его ожидали Азад с Марзаком и верный Бискайн. С того места, где он стоял, Сакр-эл-Бар услышал громкое сообщение Ларока.

– Судно, о котором я докладывал утром, господин мой…

– В чем дело, – буркнул Азад.

– Оно здесь, в заливе. Оно как-раз бросило якорь.

– Но из-за него ничего тревожиться, – ответил паша. – Раз оно бросило якорь, следовательно оно не подозревает о нашем присутствии. Что это за судно?

– Большая галера с двадцатью пушками, под английским флагом.

– Английским?! – удивленно воскликнул Азад. – Это, вероятно, сильное судно, раз оно решилось пуститься в испанские воды.

Сакр-эл-Бар подошел к перилам.

– Нет ли на нем еще какого-нибудь флага? – спросил он.

Ларок обернулся при этом вопросе.

– Да, есть, – ответил он. – На ее мачте узкий синий вымпел с белой птицей, как мне кажется аистом.

– Аистом? – задумчиво переспросил Сакр-эл-Бар. Он не мог припомнить такого английского герба и, кроме того, не мог себе представить, что это могло быть английское судно. Он услышал за собой глубокий вздох. Обернувшись, он увидел стоявшую в дверях Розамунду, только на половину закрытую занавесом. Лицо ее было бледно и напряжено, глаза широко раскрыты.

– В чем дело? – коротко спросил он.

– Он думает, что это аист? – спросила она вместо ответа.

– Вероятно он ошибся!

– Вряд ли, сэр Оливер.

– Почему вряд ли? – Заинтересованный ее тоном и видом, он быстро подошел к ней, в то время как шум внизу все усиливался.

– Та, которую он принял за аиста, это цапля – белая цапля. Это судно, конечно, «Серебряная цапля».

Он недоумевающе посмотрел на нее.

– Мне безразлично, серебряная ли это цапля или золотой кузнечик. В чем дело?

– Это судно сэра Джона – сэра Джона Киллигрю, – объяснила она. Оно было готово к отплытию, когда… когда вы явились в Арвенак. Он собирался отправиться в Индию, а вместо этого… вместо этого – вы понимаете – из любви ко мне он отправился, чтобы перехватить вас, прежде чем вы доберетесь до Берберии.

Немного поздно, – засмеялся он.

Но эта шутка не нашла в ней отклика. Она продолжала смотреть на него напряженным, но в то же время робким взглядом.

– Он явился как раз кстати, – продолжал он.

– Нет ли возможности, – она заколебалась секунду, – нет ли возможности снестись с ним?

– Возможно ли? Да, конечно, – ответил он. – Придется что-нибудь придумать, а это нелегко.

– И вы сделаете это? – со скрытым удивлением, отражавшимся уже на лице, – спросила она.

– Охотно, – ответил он – раз нет другого пути. Конечно, это будет стоить несколько жизней, но… – и он пожал плечами, как бы заканчивая свою фразу.

– Нет, нет, – запротестовала она, – только не этой ценой! Как могло ему прийти в голову, что при этом она думала о его собственной жизни, которую она считала погибшей, если будет призвана на помощь «Серебряная цапля».

Но прежде, чем он успел ей что-нибудь ответить, его внимание было отвлечено. В говоре толпы появилась какая-то угрожающая нота и вдруг послышалось несколько голосов, требовавших, чтобы Азад сейчас же вышел в открытое море, уведя судно от такого опасного соседства. В этом был виноват Марзак. Он первый высказал это трусливое предположение и заразил своей паникой корсаров.

Азад, выпрямившись во весь рост, взглянул на них с видом человека, видавшего и не то, и возвысил голос, в былые годы, не колеблясь, посылавший на смерть сотни людей.