Морской ястреб

– Терпение, – оборвал он, – я никого не оскорбляю, я говорю правду о мертвом, чтобы ее узнали о двух живых. Так выслушайте же меня. Я долго ждал возможности вам это рассказать. Трус этот побоялся, что я могу представить для него опасность и поэтому решил убрать меня. Ему удалось устроить, чтобы я был ночью схвачен и увезен в Берберию, чтобы быть там проданным в рабство. Вот правда о моем исчезновении. А убийца, к которому я отнесся дружески и в ущерб себе укрывал, выиграл от моего исчезновения. Один бог знает, имел ли он это в виду, удаляя меня. Он завладел моим имуществом и в конце концов сердцем женщины, которая была со мной обручена.

Наконец она очнулась от ледяного безразличия, с которым слушала до сих пор. – Вы хотите сказать, что… Лайонель… – начала она голосом, дрожащим от негодования.

Лайонель наконец заговорил:

– Он лжет, Розамунда, не верьте ему.

– Я и не верю, – сказала она, отворачиваясь.

Краска залила загорелое лицо Сакр-эл-Бара. Секунду он следил за ней глазами, пока она отходила от него на несколько шагов, потом с гневом уставился на Лайонеля. Вид у него был такой угрожающий, что Лайонель в страхе отступил.

Сакр-эл-Бар схватил брата за руку и сдавил ее, как стальными оковами.

– Вы скажете нам сегодня всю правду, даже если бы мне пришлось вырвать ее у вас раскаленными щипцами! – прошипел он сквозь зубы.

Он вытащил его на середину террасы и заставил опуститься на колени.

– Слыхали вы о мавританских пытках? – спросил он. – Вы, может быть, слыхали что-нибудь о дыбе, колесе или винте, но это все орудия наслаждения по сравнению с измышлениями берберийцев, развязывающими упрямые языки.

Бледная, как смерть, застывшая с сжатыми руками Розамунда, казалось окаменела.

– Трус! Негодяй! Подлый трусливый ренегат! Собака – клеймила она его.

Оливер выпустил руку брата и хлопнул в ладоши. Не обращая внимания на Розамунду, он смотрел на Лайонеля, дрожавшего у его ног.

Рыжебородый, коренастый человек в тюрбане вошел, как было заранее условлено, на призыв корсара.

Концом туфли Сакр-эл-Бар толкнул брата.

– Взгляни, собака, – приказал он, – взгляни на этого человека и скажи, узнаешь ли ты его?

Лайонель взглянул, но так как он, по-видимому не узнавал, то брат объяснил: – Его имя среди христиан было Джеспер Лей. Это тот шкипер, которого вы подкупили, чтобы он увез меня в Берберию. Но он сам пострадал, когда его судно было потоплено испанцами, потом он очутился в моей власти и так как я не повесил его, то он теперь мой верный помощник. Я приказал бы ему рассказать вам все, что он знает, – продолжал он, обращаясь к Розамунде, – если бы думал, что вы поверите его рассказу, но раз я знаю, что это бесполезно, то я приму другие меры. – Он снова повернулся к Джесперу. – Попроси Али, чтобы он накалил мне пару стальных браслетов и держал бы их наготове на случай, если они мне понадобятся. – И махнув рукой, он отослал его.

– Эти браслеты вырвут у вас признание, брат мой.

– Мне не в чем признаваться, – протестовал Лайонель. – Вашими пытками вы сможете вырвать у меня только ложь.

Оливер улыбнулся.

– Без сомнения, ложь дается вам легче, чем правда, но в конце концов мы добьемся и правды. Вы расскажете все во всех подробностях так, чтобы мисс Розамунда перестала сомневаться. Вы скажете, как вы поджидали ее брата в тот вечер в парке Годольфин, как вы напали на него неожиданно, и…

– Это ложь, – крикнул Лайонель, вскакивая.

Это действительно была ложь, и Оливер знал это, но надеялся этим вырвать правду.

– Ложь! – гневно крикнул он, – будьте благоразумны, говорите правду, пока пытки не вырвут ее у вас. Как же это было? Притаившись за кустом, вы неожиданно наскочили на него и прокололи его прежде, чем он успел выхватить шпагу, и таким образом… – Эта ложь опровергается фактами… Его шашка лежала рядом с ним, когда его нашли.

Оливер пренебрежительно продолжал.

– Ведь это вы ее вытащили, после того как убили его!

Это оскорбление возымело действие. Лайонель, возмущенный до глубины души этой выдумкой, прорвался и погубил себя.

– Бог мне свидетель, что это ложь! – дико крикнул он. – И вы это знаете. Я сражался с ним честно… – Он задохнулся и внезапно замолк.

Воцарилось молчание. Все трое стояли неподвижно, как статуи. Розамунда бледная и напряженная, Оливер мрачно-насмешливый. Лайонель помертвелый от того, что он попался на удочку и выдал себя.

Наконец Розамунда заговорил, голос ее дрожал, несмотря на все ее усилия совладать с ним.

– Что… что такое вы сказали, Лайонель? – спросила она.

Оливер тихо рассмеялся. – Я думаю, что он собирался представить доказательства, упомянув о ране, полученной им в борьбе и оставившей следы на снегу, чтобы опровергнуть мои слова, будто он неожиданно напал на Питера.

– Лайонель! – воскликнула она. Она сделала шаг вперед и протянула к нему руки. Потом снова опустила их. Он стоял ничего не отвечая. – Лайонель, – крикнула она, – правда ли это?

– Разве вы не слышали, что он сказал? – спросил Оливер.