Морской ястреб

Однако отдал приказ, чтобы Лайонеля и Розамунду держали отдельно от остальных пленных до часа продажи, когда они поневоле должны будут находиться вместе с остальными.

Марзак после ухода Оливера остался с отцом, и вскоре к ним присоединилась Фензиле.

Глава VIII Мать и сын

Рано утром – едва только успели прочитать Шехад, Бискайн-эл-Борак пришел к паше. Он только что сошел с галеры, встретившей испанскую рыбачью лодку, на борту которой плыл молодой мавр, направлявшийся в Алжир. Новости, которые сообщил этот человек были настолько важны, что рабы гребли без перерыва двадцать часов, чтобы доставить судно Бискайна скорее домой.

У мавра был двоюродный брат, такой же новообращенный христианин, как он сам, и как и он, по-видимому, сердцем мусульманин, служивший в испанском казначействе в Малаге. Он узнал, что снаряжалась галера, чтобы свезти в Неаполь золото для стоявших там испанских войск.

Из экономии решили не посылать с судном охрану, но приказали ему держаться у европейского берега, где оно будет в безопасности от нападения пиратов. Оно должно было выйти в море через неделю, и мавр сразу двинулся в путь, чтобы сообщить об этом своим алжирским братьям, дабы они могли захватить судно. Азад поблагодарил мавра, приказал устроить его и обещал ему хорошую долю добычи в случае, если удастся захватить судно, потом послал за Сакр-эл-Баром. Он сообщил последнему о том, что услышал и что надо было делать.

– Как скоро сможешь ты снова выйти в море? – спросил он.

– Когда того потребуют служба аллаху и ты! – был немедленный ответ.

– Правильно, сын мой. – Азад положил руку на плечо корсара, окончательно побежденный его готовностью. – Значит, выходи завтра с восходом солнца, до этого времени ты успеешь приготовиться.

– Тогда, с твоего разрешения, я дам приказ готовиться, – ответил Сакр-эл-Бар, хотя и был несколько огорчен тем, что должен так скоро уехать.

– Какие галеры ты возьмешь с собой?

– Чтобы захватить одну испанскую галеру, достаточно моего собственного галеаса для этого предприятия, и мне легче будет укрыться в засаде, что очень трудно сделать с целым флотом.

– Ты мудр и смел. Да благословит тебя аллах.

– Разрешишь ли ты мне идти?

– Еще минуту. Мой сын Марзак приближается к тому возрасту, когда ему пора начинать служить аллаху и государству. Я хотел бы, чтобы он отправился с тобой в качестве твоего адъютанта, и чтобы ты его так же обучал, как я когда-то обучал тебя.

Но это было так же неприятно Сакр-эл- Бару, как и Марзаку. Он знал, что сын Фензиле ненавидит его, и если проект Азада осуществится, то ему грозят неприятности.

– Как ты когда-то обучал меня! – воскликнул он. – Не поедешь ли ты с нами, Азад? Во всем исламе нет равного тебе, и какое счастье было бы снова стоять рядом с тобой в момент схватки с испанцами.

Азад посмотрел на него.

– Клянусь аллахом, ты искушаешь меня. Я стар и устал и нужен здесь. Неужели старый лев будет охотиться за молодой газелью? – Он оперся о плечо Сакр-эл-Бара. – Это было бы чудесно, но нет, я решил. Поезжай ты, возьми с собой Марзака и привези его невредимым домой.

– В противном случае я и сам не вернусь, но я верю во всемогущего.

После этого он ушел, скрывая свое недовольство поездкой и спутником и дал приказ Отмани приготовить его большой галеас, снабдив его пушками, тремястами рабов-гребцов и тремястами бойцов. Азад-эд-Дин отправился в темную комнату в казбе, которая выходила во двор, где сидели Фензиле и Марзак, и сообщил им, что Марзак отправится в экспедицию.

– При восходе солнца, Марзак, ты сядешь на галеас Сакр-эл-Бара и отправишься в море под его руководством, чтобы приобрести ловкость, которая сделала его столпом ислама, копьем аллаха.

Но Марзак чувствовал, что в этом деле он должен поддержать мать; кроме того, он ненавидел этого авантюриста, занявшего место, по праву принадлежащее ему, и стал дерзок.

– Если я отправлюсь в море с этой собакой-еретиком, – грубо сказал он, – то он будет сидеть на том месте, на котором ему надлежит находиться, то есть на скамье гребцов.

– Что? – раздалось гневное рычание; Азад повернулся к сыну, и лицо его сделалось столь жестоким, что интриганы испугались. – Клянусь бородой пророка, ты себе много позволяешь! – Он приблизился к Марзаку, а Фензиле, испугавшись, встала между ними и глядела на него, как львица, готовая защищать своего детеныша. Но паша, разгневанный непочтительностью сына, разгневанный и сыном и женой, которая, как он знал, его на это подбила, схватил ее и отбросил в сторону так, что она упала на диван.

– Проклятие аллаха над тобой, – воскликнул он, и Марзак попятился. – Неужели эта надменная кошка, родившая тебя, научила тебя возражать мне? Клянусь Кораном, я слишком долго терпел ее гнусные чужеземные привычки, а теперь она и тебе их внушила. Завтра ты отправишься с Сакр-эл-Баром. Я сказал. Еще одно слово, и ты поедешь на его галеасе на скамье гребцов, чтобы научиться покорности под бичом начальника рабов.