Морской ястреб

– Счастливый ветер загнал голландское судно на его путь, да еще судно богато нагруженное. И ты так ослеплен золотом и драгоценностями, что не поинтересовался насчет действительной причины его путешествия.

– Действительной причины? – глухо спросил он. – Что же это за причина?

– Ты спрашиваешь меня, о проницательный Азад, разве у тебя не острее зрение и не больше ума, чем у меня? Или же Сакр-эл-Бар околдовал тебя сокровищами Вавилона?

Он подошел к ней и грубо схватил ее за руку.

– Говори сейчас же, распутница, какая причина? Вылей всю твою скверну.

Она села вся раскрасневшаяся и вызывающая.

– Я не стану говорить, – сказала она.

– Не станешь. Клянусь головой аллаха, ты осмеливаешься не слушаться меня, твоего повелителя. Я велю отстегать тебя кнутом, Фензиле. Я был слишком мягок к тебе все эти годы, так мягок, что ты забыла о плетях, ожидающих непослушную жену. Говори, пока тело твое еще не исполосовано, или говори потом – это как тебе больше нравится.

– Я не буду говорить, – повторила она. – Пусть меня пытают, я не скажу больше ни слова о Сакр-эл-Баре. Для того ли мне открывать истину, чтобы на меня гневались и называли лгуньей и матерью лжи. – Потом, быстро переменив тон, она заплакала. – О источник моей жизни! – взмолилась она, – как ты жестоко несправедлив ко мне. – Она ползла перед ним, нежная и грациозная, обвивая его колени своими прекрасными руками. – Когда моя любовь к тебе заставляет меня высказывать то, что я вижу, я не заслуживаю ничего, кроме твоего гнева, а этого я не могу вынести. Я падаю под его тяжестью.

Он нетерпеливо отшвырнул ее и вышел.

Но яд, который она влила в него, стал медленно действовать. Он ожидал утра и прихода Сакр-эл-Бара с нетерпением, но уже без чистосердечной радости.

Рана Сакр-эл-Бара зажила, и он снова стал самим собою. Назад тому два дня он в первый раз со времени битвы с голландцем вышел на палубу и теперь проводил там большую часть времени. Он только раз навестил своих пленников. Он нашел Розамунду бледной и печальной, но такой же мужественной. Годольфины были стойкими людьми, и у Розамунды в ее нежном теле был дух мужчины. Она взглянула на него, когда он вошел, слегка удивленная тем, что наконец видит его, так как он стоял перед ней впервые с тех пор, как вынес ее из Арвенака четыре недели тому назад. После этого она отвела от него взор и сидела, подперев голову руками, точно вырезанная из дерева, слепая и глухая.

Она не ответила на высказанные им сожаления – хотя они были искренни – во всяком случае по отношению к ней, так как он уже жалел о своем поступке – и даже ничем не выказала, что она их слышит. Сбитый с толку, стоял он перед ней, покусывая губу и гневом наполнялось его сердце. Он повернулся и вышел. После этого он пошел к своему брату и несколько секунд рассматривал исхудавшего, небритого, с блуждающим взором негодяя, подло съежившегося перед ним в сознании своей вины. Потом он снова вернулся на палубу и там, греясь на солнце, старался набраться силы под его палящими лучами.

Ночью по трапу поднялась какая-то тень и тихонько назвала его английским именем.

– Сэр Оливер!

Это был Джеспер Лей.

– Сэр Оливер, – повторил он, – вы обещали отослать меня домой. – Но беда в том, что я не знаю, где мой дом, после всех этих лет. Если вы отошлете меня, я превращусь в бездомного странника. Правду сказать, я так уже устал от христиан и христианства, как вы успели устать к том времени, когда мусульмане овладели галерой, на которой вы надрывались над работой. Я человек способный. Не было лучше меня капитана ни в одном английском порту, и я принимал участие во многих битвах на море. Не можете ли вы использовать меня здесь?

– Вы хотите сделаться таким же ренегатом, как я? – Голос был полон горечи.

– Я думаю, что слово ренегат можно рассматривать разно.

Сакр-эл-Бар погрузился в раздумье. Просьба негодяя нашла отклик в его сердце. Хорошо будет иметь около себя человека своей расы, хотя бы и мерзавца.

– Пусть будет по-вашему, – наконец сказал он. – Вы заслуживаете быть повешенным, несмотря на мои обещания. Но пусть. Если вы сделаетесь мусульманином, я возьму вас к себе и сделаю, для начала, одним из своих помощников. Пока вы будете верны мне, Джеспер, все будет хорошо. Но при первой попытке измены – веревка, друг мой.

Взволнованный негодяй-капитан нагнулся и поцеловал руку Сакр-эл-Бара.

– Я согласен, – сказал он. – Вы были милосердны ко мне, хотя я и не заслужил этого. Не опасайтесь за мою верность. Жизнь моя принадлежит вам и, хотя она ничего не стоит, делайте с ней, что хотите.

Глава VII Марзак-бен-Азад

Потребовалось не менее сорока верблюдов, чтобы доставить груз с голландского судна с мола в Казбу, и процессия, заботливо составленная Сакр-эл-Баром, знавшим, что такие зрелища влияют на толпу, была такая, какую никогда не видели в Алжире при возвращении корсара.