Морской ястреб

Сам он провел ночь под звездами и многое передумал. Как-то встретит его Азад, если он приедет в Алжир, не имея ничего на борту, после того, как он подвергал опасности жизнь двухсот правоверных? Как воспользуются этим его враги в Алжире и сицилийка – жена Азада, которая ненавидит его ненавистью, родившеюся из ревности?

Это обстоятельство, по-видимому, толкнуло его к рассвету на дерзкое и отчаянное предприятие; встретив голландское судно, направлявшееся домой он погнался за ним, хотя отлично знал, что его корсары неопытны в такой борьбе, и они никогда не решились бы на нее с другим предводителем. Но их вера в Сакр-эл-Бара победила все сомнения. Голландское копье проломило несколько звеньев кольчуги Сакр-эл-Бара и нанесло ему поверхностную рану, на которую он не обратил внимания. Голландская рапира нашла это незащищенное место и, добравшись до него, свалила его окровавленного на палубу. Но он вскочил на ноги, сознавая так же ясно, как и они, что если он падет, все будет потеряно. Вооруженный маленьким топором, который попался ему под руку, когда он упал, он пробился к борту, прислонился спиной к перилам и с помертвевшим лицом, залитый кровью из своей раны хриплым голосом понукал своих людей, пока победа не перешла на их сторону – по счастью, это произошло очень скоро. Потом, словно его поддерживала только сила его воли, он свалился как сноп.

Пораженные горем, корсары снесли его обратно на палубу. Если он умрет, победа их будет бесплодной. Они положили его на приготовленное для него ложе посреди судна на главной палубе, где его меньше всего могла беспокоить качка. Мавр-врач, осмотрев его, сказал, что рана тяжела, но не настолько, чтобы надо было отказаться от всякой надежды.

Однако лихорадка уменьшилась, и сознание вернулось к нему только, когда они подошли к Гибралтару.

«Голландец», как сообщили ему, следует за ними, и на борту его находится Али и некоторые другие, а караку ведет эта собака Джеспер Лей. Когда Сакр-эл-Бару сообщили ценность добычи, когда он узнал, что в придачу к сотне здоровых мужчин, которых продадут в рабство в Сакр-эл-Абиде, был груз золота и серебра, жемчуга, амбры, пряностей и слоновой кости и менее ценных предметов – вроде шелковых тканей, таких роскошных, какие им еще не попадались на морях, то он понял, что свою кровь он пролил не напрасно.

Если он явится в Алжир с этими двумя судами, взятыми в плен во имя аллаха и его пророка, нечего будет бояться того, что могли против него сделать в его отсутствие его враги и хитрая сицилийка. Потом он осведомился о своих двух пленных англичанах и узнал, что о них заботился Отмани. Он был вполне удовлетворен и впал в легкий, подкрепляющий сон.

Глава V Лев Веры

Азад-эд-Дин, Лев Веры, алжирский паша, наслаждаясь вечерней прохладой, гулял в саду Казбы на горах, возвышающихся над городом, а рядом с ним нежно выступала Фензиле – его жена, первая супруга его гарема, которую он восемнадцать лет тому назад унес на своих руках из маленькой чистенькой деревушки у Мессианского залива, на которую он делал набег.

Тогда она была стройной девушкой шестнадцати лет, дочерью простых крестьян, и без жалоб покорилась объятиям черного похитителя. Теперь, в тридцать шесть лет, она все еще была прекрасна, даже прекраснее, чем тогда, когда пробудила страсть в Азад-Рейсе, как его тогда называли – одном из начальников армии знаменитого Али-паши. Ее тяжелые черные косы отливали золотом, кожа ее была жемчужной белизны, почти прозрачная, а большие золотисто- карие глаза горели мрачным огнем. У нее был полный чувственный рот, она была высока и на восточный вкус даже слишком стройна. Она с томной грацией шла рядом со своим повелителем, слегка обмахиваясь веером из страусовых перьев. Она была без чадры; эта нескромность была ей свойственна, она часто ходила с непокрытым лицом – одна из привычек неверных, оставшихся у нее после ее перехода в веру ислама, – шаг, необходимый для того, чтобы в высшей степени религиозный Азад решил на ней жениться. Он нашел в ней такую жену, какую никогда бы не нашел дома, женщину, которая не довольствуясь тем, чтобы быть его игрушкой, интересовалась его делами, требовала и добивалась его откровенности и имела на него такое же влияние, какое жена европейского принца имеет на своего супруга. В те годы, когда он еще был под обаянием ее красоты, он охотно подчинялся этому игу; впоследствии, когда он захотел ограничить ее вмешательство в свои дела, было уже поздно. Она крепко ухватила поводья, и Азад был в положении многих европейских супругов – что было ненормальным и оскорбительным положением для паши во владениях пророка.

Теперь, идя по саду под розовыми и белыми цветами абрикосов и пурпурными бутонами гранатов, она продолжала свое обычное дело – восстанавливала своего повелителя против Сакр-эл-Бара. Привязанность паши к Сакр-эл-Бару была причиной ее ненависти к последнему, так как эта привязанность превосходила его любовь к их сыну, и носились даже слухи, будто Сакр-эл-Бару достанется великая честь сделаться преемником паши Азада.