Мор, ученик Смерти

– Ну-ну. Жрецы вечно людям твердят, насколько лучше им будет, когда они помрут. А мы им говорим: можно и здесь жить не тужить, если только у тебя голова варит.

Мор колебался. На языке вертелось: ты не права, он совсем не такой, ему все равно, добрый ты человек или злой, лишь бы не опаздывал. И кошек не обижал, мысленно добавил он.

Но он этого не сказал. Ему пришло в голову, что всем нужно во что-нибудь верить.

И снова послышался волчий вой, да так близко, что Мор стал беспокойно озираться. Первому волку через всю долину ответил второй. Из лесной чащи откликнулось еще несколько их сородичей. Никогда еще Мор не слышал более скорбных звуков.

Он покосился на неподвижную фигуру тетушки Хэмстринг, а потом, в нарастающей панике, – на песочные часы. Вскочив с бревна, он двумя руками схватил косу и с размаху описал лезвием круг.

Ведьма поднялась с бревна, оставив позади свою телесную оболочку.

– Молодчина, – похвалила она. – Мне даже сначала показалось, что ты промахнулся.

Тяжело дыша, Мор прислонился к дереву и смотрел, как ведьма обходит бревно, чтобы поглядеть на себя.

– Хмм, – критически протянула она. – Время наворотило дел – оно еще ответит.

Ведьма подняла руку и рассмеялась, разглядев сквозь нее звезды.

А потом она изменилась. Мор уже бывал свидетелем тому, что случается, когда душа осознает, что больше не скована морфогенетическим полем тела, но никогда не видел, чтобы этот процесс так тщательно контролировался. Сначала волосы, стянутые в тугой пучок, рассыпались по плечам, на глазах отрастая и меняя цвет. Спина выпрямилась. Морщины разгладились, а потом исчезли вовсе. Серое шерстяное платье заволновалось, как поверхность морских вод, и в конце концов обрисовало совсем другие, волнующие, контуры.

Ведьма оглядела себя и со смешком превратила платье во что-то лиственно-зеленое и облегающее.

– Что скажешь, Мор? – спросила она. Прежде голос ее был надтреснутым и дрожащим. Теперь же он отдавал мускусом, кленовым сиропом и прочими вещами, от которых кадык Мора задергался, словно каучуковый мячик на резиночке.

– … – ответил он и сдавил косу так, что побледнели костяшки.

Она скользнула к нему, как змейка в полноприводном дрифте.

– Не слышу, – промурлыкала ведьма.

– О… о… очень красиво, – выдавил Мор. – Это такой ты была раньше?

– Такой я была всегда.

– Ох… – Мор потупился. – Я должен тебя отсюда увезти, – выдавил он.

– Знаю, – сказала она, – но я намерена остаться.

– Тебе нельзя здесь оставаться! То есть… – он с трудом подбирал слова, – …понимаешь, если ты останешься, то начнешь как бы рассеиваться, истончаться, пока не…

– Мне это понравится, – твердо заявила ведьма. Она склонилась вперед и подарила ему поцелуй, легкий, как вздох мушки-поденки, постепенно растворяясь – подобно Чеширскому Коту, только более эротично, – так что вскоре, кроме поцелуя, не осталось ничего.

– Будь осторожен, Мор, – сказал ее голос у него в голове. – Может, ты и хочешь держаться своего ремесла – но сможешь ли ты его отпустить?

Мор застыл с идиотским видом, держась за щеку. Деревья вокруг прогалины задрожали, легкий ветерок принес звук смеха, а потом опять сомкнулась ледяная тишина.

Сквозь розовую дымку в голове к нему взывал долг. Мор выхватил вторые песочные часы и пригляделся. Песок был на исходе.

На стекле виднелась гравировка: лепестки лотоса. Когда Мор щелкнул пальцем по колбе, та отозвалась звуком «ом-м-м».

По хрустящему снегу он подбежал к Бинки и вскочил в седло. Конь вскинул голову, поднялся на дыбы и взмыл к звездам.

* * *

С крыши мира неслышно струились величественные потоки сине-зеленого пламени. Переливы октаринового зарева – мощные выбросы магии из поля стоячих волн Диска – исполняли над Плоским миром медленный, царственный танец Авроры Кориолис, а потом уходили в недра зеленых ледников Пупа.

Срединный пик Кори Челести, обитель богов, представлял собой вздымающийся на десять миль в небеса звездно-холодный огненный столб.

Немногим доводилось его лицезреть, и Мор в их число не вошел, поскольку летел, пригнувшись и крепко обхватив Бинки за шею; конские копыта грохотали по ночному небу, а позади, как хвост кометы, тянулись клубы пара.

Вокруг пика Кори теснились другие горы. В сравнении с ним это были сущие термитные кочки, даже притом что в действительности у каждой имелись собственные грандиозные перевалы и седловины, отвесные утесы и скалистые выступы, крутые склоны и ледники – на зависть любому горному массиву.

Меж самых высоких гор, в воронке долины, находился монастырь Слушателей.

Это был один из древнейших культов Плоского мира, но даже боги не могли сойтись во мнениях относительно того, можно ли считать Слушание полноценной религией; местный храм, который запросто смела бы с лица земли пара хорошо нацеленных лавин, уцелел по одной-единственной причине: даже богам было любопытно, что все-таки могут Услышать Слушатели. Если богов что-то по-настоящему и раздражает, так это неведение.