Моё пост-имаго

– Доктор Грейхилл, – перебила Марго, – неторопливый, как Старый трамвай на Набережных. А репутацию ему делают старухи, которым спешить уже некуда. Думаешь, он пришел бы сюда посреди ночи? Да он даже за дверь нос не высунул бы, пока воет сирена! А между тем доктор Доу, который тебе так не нравится, уже здесь, борется за жизнь нашего сына. Я больше не хочу об этом говорить!

Джонатан вздохнул.

– Прости меня. Ты права. Я и сам не понимаю, что говорю. Это всё… – Он замолчал и уставился в пол, после чего поглядел на обожженные руки жены. – Позволь, я помогу тебе.

Марго кивнула…

Доктор Доу проводил свою операцию, казалось, целую вечность. Несколько раз он требовал: «Воды!» и «Полотенца!» – при этом не позволяя чете Мортон заглянуть в детскую даже краешком глаза. С каждым часом, проведенным в неведении, тревога в сердце Марго крепла, с каждой минутой ожидания что-то отмирало в душе. Когда же доктор наконец показался на лестнице, она со страхом отметила его хмурый, не предвещающий ничего хорошего взгляд.

– Ваш сын очень серьезно пострадал, – сказал доктор. – Несомненно, это один из сложнейших случаев в моей практике.

– Но вам удалось?! – нетерпеливо воскликнул Джонатан.

Доктор Доу перевел на него медленный, тягучий взгляд.

– Я пришил лицо на место, – сказал он с таким видом, будто речь шла о какой-то простой заплатке. – Пришлось применить шов Кеххлера. Также во время операции я использовал «Заживительную сыворотку Бёрра» и «Регенеративный ускоритель Пойшлитца». Вам очень повезло, ведь эти средства изобрели совсем недавно. Полагаю, хирург-коллегия из Старого центра заслуживает получить от вас благодарственное письмо. Упомянутые препараты – это регенераторы, они значительно ускоряют процесс заживления и восстановления тканей, хоть и имеют множество побочных эффектов. Самые серьезные – это заикание, временные судороги в левой ноге и непереносимость пения сверчков. Будут и другие, но они… гм… менее существенны. Я напишу полный список.

Ни Марго, ни Джонатан почти ничего не поняли, кроме того, что лицо их сына к нему вернулось.

– Он… он… – Марго не смогла продолжить.

– Выживет, да, – сказал доктор. – Но его лицо претерпело определенные изменения. Вы должны понимать, что убрать все следы никому не по силам. Я делал едва ли не самые тонкие швы за всю свою карьеру, но все равно шрамы останутся.

– Он станет?.. – начал Джонатан.

– Уродом? – безжалостно уточнил доктор Доу. – Нет, что вы. Внешние последствия будут минимальны, я полагаю. Вы четко следовали моим инструкциям, и это многое решило, но, если бы операция началась на каких-то двадцать минут позже, все могло закончиться значительно хуже.

Марго взяла доктора Доу за руки и зарыдала.

– Я не знаю, как вас благодарить, доктор! Просто не знаю…

Доктор Доу отстранил ее и поморщился – женские слезы его раздражали, о чем он тут же во всеуслышание заявил. Впрочем, на этот раз Мортоны никак не отреагировали на грубость этого начисто лишенного такта человека. Он спас их сына – лишь это их сейчас заботило.

Раскрыв саквояж, доктор Доу достал оттуда тюбик с этикеткой «Антижгин. Средство от ожогов доктора Перре» и протянул его Марго.

– Это для ваших ожогов. Втирать три раза в день. Побочные эффекты – заложенный нос, но только в правой ноздре, и галлюцинации в виде мухи в комнате.

– Благодарю, благодарю!

– С повязками вы и сами справились… – доктор, казалось, едва сдержался, чтобы не закатить глаза, – приемлемо.

Джонатан бросил опасливый взгляд на Марго и опустошенно сказал:

– Должно быть, вы хотите узнать, как… – он сглотнул, – как это произошло… с Калебом.

Доктор Доу покачал головой:

– Мне достаточно того, что вы написали в письме. Я приду через три дня – к тому времени «Бёрр» и «Пойшлитц» уже подействуют. Если все пройдет так, как я думаю, можно будет снять бинты и швы. Кое-какие обезболивающие препараты я оставил на тумбочке – они весьма действенны, но опять же много побочных эффектов. Также вам потребуется купить определенные лекарства – список я оставил там же, на тумбочке. Если состояние Калеба ухудшится, сразу же сообщите.

Не прибавив ни слова, доктор развернулся, раскрыл антитуманный зонтик, запустил винт на нем и вышел за дверь.

И это было едва ли не последнее, что Марго четко помнила, осознавала и понимала. Когда доктор ушел, ее буквально накрыло потоком чувств, эмоций, страхов, шумом, криками, спорами, чьими-то лицами…

Туманный шквал длился почти два дня. Когда он закончился, Габен вернулся к своей обычной жизни, а дом № 24 на Каштановой улице тем временем превратился в проходной двор. Хлопали двери, по коридору и лестнице сновали какие-то люди. Мальчишки-посыльные из «Аптеки Медоуза». Полицейские. Совсем непонятные личности…

Марго никого не впускала в детскую и постоянно призывала присутствующих вести себя потише. В какой-то момент ей надоела толкотня у комнаты сына, и не терпящим возражений тоном, которому не смогли не подчиниться даже констебли, она велела всем покинуть второй этаж.