Моё пост-имаго

А наша капсула тем временем на всех парах скользила по трубе над крышами домов, пробираясь между чердаками, птичниками и дымоходами на восток, в сторону канала Брилли-Моу. Пневматическая паровая почта Габена работала быстро, и спустя всего лишь пять минут после того, как капсулу отправили изначально, она уже подошла к точке своего назначения.

Снова раздался свист, крышка откинулась, и бледные руки извлекли пересыльный контейнер на свет. Открыв заслонку, достали конверт.

Прочитав письмо, высокий человек в черном костюме взял чистый листок бумаги и, макнув ручку в чернильницу, спешно написал список инструкций, пообещал скоро быть и вывел внизу лаконичную подпись: «Н. Ф. Доу». Изменив адрес на ярлыке в ячейке, поместил послание в ту же капсулу, а капсулу – в трубу.

Крышка закрылась, скрипнул вентиль – и контейнер отправился в обратном направлении.

– Мне нужно отлучиться, Джаспер, – сказал человек в черном костюме холодным строгим голосом. Он не был зол или расстроен – этот джентльмен всегда так говорил.

– Хорошо, дядюшка, – прозвучал ответ из глубокого кресла. Там кто-то сидел, закрывшись большой ветхой книгой с изображением бабочки на обложке.

Тот, кого назвали дядюшкой, надел пальто, перчатки и обтянутый черным шелком цилиндр, взял со стойки антитуманный зонтик, подхватил саквояж, но вместо того, чтобы направиться к входной двери, вошел в чулан в прихожей и потянул за рычаг на стене. Тут же в полу поднялась тяжелая крышка люка.

Цепляясь за железные скобы-ступени, вмонтированные в стену колодца, Н. Ф. Доу спустился под дом. Через какое-то время крышка люка в чулане закрылась…

В гостиной тикали часы.

Марго Мортон, застыв в кресле и почти не моргая, глядела на циферблат. Скованная страхами и ожиданием, она ничего не замечала кругом, кроме медленно сдвигающихся стрелок.

Джонатан сидел на ступенях, опустив лицо в ладони. Он мало что понимал. Сперва пытался расспрашивать Марго, но та могла лишь плакать. Поначалу. Теперь в ней не осталось даже слез.

На лестнице раздались шаги.

Джонатан обернулся и вскочил на ноги. Марго, поднявшись из кресла, бросилась к появившемуся в гостиной джентльмену с черным кожаным саквояжем.

– Вам удалось, доктор? Что с моим сыном?!

Доктор Доу прибыл на Каштановую улицу очень быстро – что удивительно, учитывая туманный шквал, бушующий в городе. Он словно прилетел сюда в капсуле пневмопочты и появился ненамного позже собственных инструкций.

Три часа назад, лишь только войдя в дом Мортонов, доктор Доу, не обременяя себя приветствиями, сложил зонт и окинул быстрым взглядом Марго – отметил ее ожоги, полоску разорванной кожи на плече.

– Боюсь, вам придется подождать своей очереди, миссис Мортон, – сказал он таким тоном, будто само присутствие Марго и то, что она позволила себе быть раненой, его невероятно утомляло.

Джонатан уже раскрыл было рот, чтобы возмутиться, но Марго кивнула.

– Конечно-конечно! Главное – мой сын! Позаботьтесь о Калебе, доктор, я молю вас! Сделайте все возможное…

– Я здесь именно для этого, – прервал грозящий разрастись на полчаса поток женских переживаний доктор. Отсутствие каких-либо эмоций на его бледном узком лице можно было принять за безразличие, а вскинутый подбородок и извечно прищуренные глаза – за надменность и презрительность. Никто не знал, что в действительности происходило в голове у доктора, но то, что он не слишком-то приятная в общении личность, было несомненно.

Без долгих рассуждений доктор отправился наверх. Изгнав Марго и Джонатана из детской, он запер дверь. Чета Мортонов прильнула к ней, пытаясь услышать, что там происходит, и до них тут же донеслось:

– Ваше сопение отвлекает! Попрошу вас избавить меня от себя на некоторое время!

Как бы Джонатану и Марго ни хотелось остаться, они послушались и вынужденно спустились в гостиную.

– Мне не нравится этот тип, – сказал Джонатан. – Я слышал о нем много дурного…

О докторе из переулка Трокар действительно ходили весьма неоднозначные слухи. Натаниэль Френсис Доу был мрачен, как тень, и холоден, как сквозняк, прошедшийся по спине. А еще он выглядел и вел себя так, словно перманентно раздражен. Кто-то назвал бы его черствым, но правда в том, что за черствость люди частенько принимают прямоту, с которой им сообщают неудобную для них правду. Они не любят тех, кто обходится без смягчения и не боится ранить чью-то чрезмерно чувствительную натуру. Ну а доктор Доу был профессиональным ранителем чрезмерно чувствительных натур. В какой-нибудь книжке он запросто мог бы состояться в качестве злодея, к которому ни за что не рекомендуется подпускать ребенка.

Тем не менее Марго гневно ответила:

– Он пришел сюда сразу же, как только я ему написала. Несмотря на то, что уже два часа ночи. Несмотря на туманный шквал. Мне нет дела до того, какие у него манеры, я хочу, чтобы он спас нашего сына.

– И все же, – продолжал ворчать Джонатан, – почему было не написать доктору Грейхиллу из Больницы Странных Болезней? У него хорошая репутация и…