Милый друг - английский и русский параллельные тексты

It is because your articles are so infernally like his.	Это оттого, что твои статьи дьявольски похожи на статьи Форестье.
Everyone is taken in by them."	Тут всякий ошибется.
Du Roy would not answer, but he was inwardly furious, and a sullen wrath sprang up in him against the dead man.	Дю Руа ничего не отвечал, но внутри у него все кипело. Втайне он уже начинал ненавидеть покойного.
Daddy Walter himself had declared, when astonishment was expressed at the flagrant similarity in style and inspiration between the leaders of the new political editor and his predecessor:	Сам Вальтер заявил однажды, когда кто-то с удивлением заметил, что статьи нового заведующего политическим отделом ни по форме, ни по существу не отличаются от статей его предшественника:
"Yes, it is Forestier, but a fuller, stronger, more manly Forestier."	- Да, это Форестье, но только более темпераментный, более мужественный, более зрелый.
Another time Du Roy, opening by chance the cupboard in which the cup and balls were kept, had found all those of his predecessor with crape round the handles, and his own, the one he had made use of when he practiced under the direction of Saint-Potin, ornamented with a pink ribbon.	В другой раз Дю Руа, случайно открыв шкаф, обнаружил, что бильбоке Форестье обмотаны крепом, а его собственное бильбоке, на котором он упражнялся под руководством Сен-Потена, перевязано розовой ленточкой.
All had been arranged on the same shelf according to size, and a card like those in museums bore the inscription:	Все бильбоке были расставлены по величине в один ряд, на той же самой полке. Надпись, похожая на музейный ярлычок, поясняла:
"The Forestier-Du Roy (late Forestier and Co.) Collection."	"Бывшая коллекция Форестье и ^. Наследник -Форестье Дю Руа. Патентовано. Прочнейший товар, коим можно пользоваться во всех случаях жизни, даже в пути".
He quietly closed the cupboard, saying, in tones loud enough to be heard:	Он спокойно закрыл шкаф и умышленно громко сказал:
"There are fools and envious people everywhere."	- Дураки и завистники водятся всюду.
But he was wounded in his pride, wounded in his vanity, that touchy pride and vanity of the writer, which produce the nervous susceptibility ever on the alert, equally in the reporter and the genial poet.	Но это не могло не задеть Дю Руа, самолюбивого и тщеславного, как всякий литератор, в котором, будь то простой репортер или гениальный поэт, болезненное самолюбие и тщеславие неизменно порождают обидчивость и настороженную мнительность.
The word "Forestier" made his ears tingle. He dreaded to hear it, and felt himself redden when he did so.	Слово "Форестье" терзало ему слух; он боялся его услышать и чувствовал, что краснеет, когда слышал его.
This name was to him a biting jest, more than a jest, almost an insult.	Он воспринимал это имя как язвительную насмешку, нет, больше, - почти как оскорбление.
It said to him:	Оно кричало ему:
"It is your wife who does your work, as she did that of the other.	"За тебя все делает жена, так же как она делала все за другого.
You would be nothing without her."	Ты бы пропал без нее".
He admitted that Forestier would have been no one without Madeleine; but as to himself, come now!	Он охотно допускал, что без Мадлены пропал бы Форестье, но чтобы он - это уж извините!