Милый друг - английский и русский параллельные тексты

Duroy scarcely spoke. He ate in order not to appear afraid, and then, in course of the afternoon, accompanied Boisrenard to the office, where he got through his work in an abstracted and mechanical fashion.	Дюруа за все время не проронил ни слова; он ел только для того, чтобы не подумали, что он трусит. Придя вместе с Буаренаром в редакцию, он машинально, рассеянно принялся за работу.
They thought him plucky.	Все нашли, что он держится великолепно.
Jacques Rival dropped in in the course of the afternoon, and it was settled that his seconds should call for him in a landau at seven o'clock the next morning, and drive to the Bois de Vesinet, where the meeting was to take place.	Среди дня Жак Риваль зашел пожать руку Дюруа, и они уговорились, что секунданты заедут за ним в ландо к семи утра, а затем все вместе отправятся в лес Везине, где и должна была состояться встреча.
All this had been done so unexpectedly, without his taking part in it, without his saying a word, without his giving his opinion, without accepting or refusing, and with such rapidity, too, that he was bewildered, scared, and scarcely able to understand what was going on.	Все это случилось внезапно, помимо него, никто даже не полюбопытствовал, что он обо всем этом думает, никто не дал себе труда спросить, согласен он или нет; события развивались с такой быстротой, что он до сих пор не мог опомниться, прийти в себя, разобраться в происшедшем.
He found himself at home at nine o'clock, after having dined with Boisrenard, who, out of self-devotion, had not left him all day.	Пообедав с Буаренаром, который, как преданный друг, весь день не отходил от него ни на шаг, Дюруа около девяти вечера вернулся домой.
As soon as he was alone he strode quickly up and down his room for several minutes.	Оставшись один, он несколько минут большими быстрыми шагами ходил из угла в угол.
He was too uneasy to think about anything.	Он был до того взволнован, что ни о чем не мог думать.
One solitary idea filled his mind, that of a duel on the morrow, without this idea awakening in him anything else save a powerful emotion.	Одна-единственная мысль гвоздем сидела у него в голове: "Завтра дуэль", - но, кроме безотчетной, все растущей тревоги, она ничего не вызывала в нем.
He had been a soldier, he had been engaged with the Arabs, without much danger to himself though, any more than when one hunts a wild boar.	И, однако, был же он солдатом, стрелял же он когда-то в арабов, - впрочем, большой опасности это для него не представляло: ведь это почти то же, что охота на кабанов.
To reckon things up, he had done his duty.	В общем, он поступил как должно.
He had shown himself what he should be.	Он показал себя с лучшей стороны.
He would be talked of, approved of, and congratulated.	О нем заговорят, его будут хвалить, поздравлять.
Then he said aloud, as one does under powerful impressions:	Но тут, как это бывает с людьми в минуту сильной душевной встряски, Дюруа громко воскликнул:
"What a brute of a fellow."	- Какая же он скотина!
He sat down and began to reflect.	Потом сел и задумался.
He had thrown upon his little table one of his adversary's cards, given him by Rival in order to retain his address.	На столе валялась визитная карточка противника, которую Риваль дал ему для того, чтобы он знал адрес.
He read, as he had already done a score of times during the day:	Он снова перечел ее - уже в двадцатый раз: