Мифы и легенды кельтов

Тогда, наконец, Кухулином овладело боевое безумие, и он превратился в великана, перемахнул через Фердиада, и нимб героя засиял вокруг его головы. В тесном бою они сцепились, кружась и топча друг друга, в то время как демоны, гоблины и неземные существа из долин вопили им в такт, а воды Брода в ужасе отпрянули, так что некоторое время воины сражались на суше, прямо посреди русла реки. Фердиад на мгновение застал Кухулина врасплох и ударил его острием меча, и вошло оно глубоко в плоть, и река стала красной от крови.

После этого Фердиад получил преимущество над Кухулином, рубил и толкал так, что соперник больше не мог вынести атаки, и тогда тот велел Лаэгу бросить ему га болг. Когда Фердиад услышал приказ противника, то опустил щит, чтобы защитить тело снизу, а Кухулин вонзил копье через край щита и через нагрудник в его грудь. Фердиад снова поднял щит, но в этот момент Кухулин схватил га болг пальцами ног и направил его вверх, так оружие пронзило железный фартук и разломило надвое жернов, защищавший тело. «Довольно, – воскликнул Фердиад. – Я готов умереть. Как жаль, что я пал от твоей руки, о Кухулин». Соперник подхватил его и понес на север через Брод, чтобы он смог умереть на другом берегу, а не на стороне людей Эрина. Кухулин уложил поверженного врага на землю, и его самого охватила слабость, и он стал падать на землю, но верный слуга Лаэг закричал: «Встань, Кухулин, ибо на нас сейчас нападет войско Эрина. Они не будут сражаться один на один после того, как Фердиад пал». Но Кухулин ответил: «Зачем мне подниматься, о мой слуга, теперь, когда тот, кто лежит здесь, пал от моей руки?» – и потерял сознание. Армия Медб с шумом и ликованием, бросая копья и выкрикивая военные песни, хлынула через границу в Ольстер.

Прежде чем покинуть Брод, они положили тело Фердиада в могилу, а над ним насыпали курган и установили каменный столб с его именем и родословной. Из Ольстера пришли друзья Кухулина и отнесли его в Муртемне, где о нем позаботились, промыли раны в ручьях, а родные данаанцы бросили в воду реки волшебные травы, чтобы ускорить его исцеление. Кухулин пролежал там в слабости и оцепенении много дней.

Пробуждение Ольстера

Тогда Суалтам, отец Кухулина, взял коня сына, Серого коня Махи, и снова ускакал, чтобы посмотреть, удастся ли ему каким-либо образом поднять людей Ольстера на защиту родной земли. Он понесся по округе с криком: «Мужчин Ольстера убивают, женщин уводят в плен, коров угоняют!» При этом все мужчины тупо смотрели на него, как будто не понимали, о чем он говорит. Наконец Суалтам пришел в Эманию, где находились Катбад-друид и король Конхобар, и вся их знать, и лорды, и громко закричал им: «Мужчин Ольстера убивают, женщин уводят в плен, коров угоняют; а Кухулин в одиночку обороняет Ольстерский проход против войск четырех провинций Эрин. Встаньте и защищайтесь!» Катбад только молвил: «Тот, кто так беспокоит короля, заслуживает смерти», – а Конхобар подтвердил: «И все же то, что говорит этот человек, правда». Лорды Ольстера покачали головами и пробормотали: «Воистину, так». Тогда Суалтам в гневе развернулся, чтобы уехать, но когда Серый Конь рванулся, шея Суалтама ударилась об острый край щита, висящего за его спиной. Тот отсек ему голову, и она покатилась на землю. Однако, даже лежа на полу, выкрикивала свое послание, и наконец Конхобар повелел водрузить ее на столб, чтобы она смогла отдохнуть. Тем не менее голова все еще продолжала взывать и увещевать, и, наконец, в затуманенный разум короля начала проникать истина, а остекленевшие глаза воинов начали светиться, и постепенно чары проклятия Махи развеялись, покинув их умы и тела. Тогда Конхобар встал и произнес могучую клятву: «Небеса над нами, земля под нами, и море вокруг нас; и, конечно, если небеса не обрушатся, и земля не разверзнется, и море не затопит землю, я верну каждую женщину к ее очагу, а каждую корову – в ее хлев». Друид подтвердил, что час благоприятный, и король приказал посланникам отправляться в путь во все стороны королевства и призвать Ольстер к оружию. Он воззвал к воинам, давно умершим, равно как и к живым, ибо облако проклятия все еще витало в его мозгу.