Metamodernism The Future of Theory

Метамодернизм демонстрирует, как конструируются различные свойства, составляющие социальный мир. Проработав антиэссенциализм в феминистской теории, глава 3 демонстрирует, как метафизика процесса выходит за рамки простого скептического антиэссенциализма. В ней также объясняется, почему нам необходимо перейти от онтологии субстанции к онтологии процесса социального мира и как это решает ряд философских проблем. В главе 4, которая во многих отношениях является сердцем книги, рассматривается важная теоретическая основа философии биологии, а именно гомеостатические свойства-кластеры. Вместо того чтобы сводить это свойство к индивидам или абстрактным социальным силам, я утверждаю, что его лучше рассматривать в терминах социальных видов. Будучи полностью разработанной, эта теория социальных видов влечет за собой новые методологии для гуманитарных наук и предполагает множество потенциально новых исследовательских программ. Она решает проблему сравнения и обобщения в географии/культуре/истории. Короче говоря, метамодернизм предлагает глубокую переориентацию на социальный мир, которая будет полезна как ученым в области гуманитарных наук, так и обычным людям.

Глава 5, "Гилосемиотика" (единственная глава в части III, но самая длинная в книге), начинается со стандартного описания постмодернизма как лингвистического поворота. Диалектический подход к проблеме разрыва между миром и репрезентацией позволяет нам разрешить скептицизм, связанный с лингвистическим поворотом, углубившись, а не отступив от его последствий. Но для этого необходимо перенести модель философии языка с человеческого языка на знаковое поведение целого ряда сенситивных существ. Таким образом, метамодернизм показывает, как смысл может быть получен из окружающей среды, и создает новую панвидовую материальную семиотику под названием "гилосемиотика".

Многие вопросы философии языка переворачиваются с ног на голову, когда животные включаются в мир производителей и потребителей знаков, а также когда внимание уделяется материализации дискурса. Метамодернизм позволяет по-новому взглянуть на то, как сам мир функционирует в качестве знака-носителя. Он утверждает, что потребление и производство смысла - это не одно и то же. Это имеет значительные последствия для значений смысла. Она также показывает, что, хотя коммуникация неизбежно чревата и подвержена ошибкам, перевод все же возможен. Эта гило-семиотика также решает основную проблему Новейшего материализма - а именно, ограниченность типичных представлений об агентности. Метамодернизм также предлагает новую систему знаков-аспектов, которой смогут руководствоваться будущие ученые не только гуманитарных и социальных, но и биологических дисциплин в своих попытках реконструировать, как разумные существа общаются и понимают окружающий их мир.

Взятые вместе, части I, II и III представляют собой новаторскую теорию социального мира, как человеческого, так и нечеловеческого, и предлагают новые методологические инструменты для его изучения. На этом можно было бы и остановиться, но есть еще один ключевой узел, связанный с исследованиями под знаком негатива, который необходимо распутать.

Часть IV, "Эмансипаторное знание", расширяется, чтобы рассмотреть взаимосвязь между этикой и эпистемологией. Постмодернизм часто представляется неразрешимым гордиевым узлом, поскольку теоретики регулярно смешивают эпистемологию и этику. Эта часть книги начинается с предварительного аналитического разделения знания и норм - в первую очередь для того, чтобы предотвратить распространенные ошибочные контрабандные операции, в которых эпистемологические претензии отвергаются по этическим или политическим причинам, а позитивные нормативные проекты подрываются эпистемологическим скептицизмом.

Постмодернизм регулярно ассоциируется с универсальными формами цинизма и сомнения. Но, как утверждается в главе 6, "Зететическое знание", существует альтернатива разъедающим формам скептицизма. Мы приходим к ней, скептически относясь к скептицизму. Скептицизм неизбежно хранит в себе остаточные эпистемологические обязательства; само его сомнение движимо привязанностью к утраченной определенности и собственным доксам и догмам. Когда скептицизм берет на себя обязательство очистить себя, научиться сомневаться в своих собственных движущих убеждениях, тогда он перестает быть скептицизмом.

Углубление, а не отступление от скептицизма ведет нас к корректировке нашего стандарта знания. Другой стороной скептицизма является ориентация на знание, называемая "дзетицизмом", к которой я добавляю теорию о том, как должно функционировать умозаключение в гуманитарных науках.