Мешуга

«Коза» было одним из Максовых прозвищ Мириам. Он дал ей семь прозвищ — или, как он их называл, «имен Иофора»[70] — Крошеч­ная, Крошка, Ведьма, Панна Марианна, Ма­ленькая Етл-Бетл и Коза. Он слы­шал, что в Варшаве у меня было прозвище Цуцик[72], и поэтому сразу применил его здесь. А еще добавил Осел, Писака иМириам звала меня Ареле, Иешива-книжник и Баттерфляй[74]. Я, со своей стороны, стал называть Мириам так, как меня называла моя мать, то есть «Маленькое сокровище» или «Золотце». В тот вечер Макс при­гласил нас в ресторан на Семьдесят пятой- стрит. Я с тревогой наблюдал, как он курит одну сигару за другой. Он заказал бифштекс и два вида водки. Мириам уже не в первый раз напомнила, что доктор запретил ему ку­рить больше двух сигар в день. Ему также было предписано соблюдать диету и не пить больше одного коктейля. Но Макс восклик­нул:

— Не сегодня, дорогая, не сегодня! — и достав из нагрудного кармана маленькую коробочку, сунул в рот белую пилюлю.

Пока мы сидели за столом, Макс поведал нам некоторые детали жизни Хаима Джоела Трейбитчера. Он был богатым человеком. Его деловая империя в Америке продолжила ту, что была в Европе. Он спал ровно четыре часа ночью и три четверти часа в течение дня — ни минуты больше или меньше. Едва ли хоть одна ночь проходила без того, чтобы его не осенила какая-нибудь новая схема уве­личения богатства. В тридцатые годы в Аме­рике Трейбитчер скупал дома и фабрики, ак­ции и ценные бумаги, и с тех пор все это росло в цене. В Майами-Бич он приобрел уча­стки земли, которые теперь стоили целое со­стояние. Задолго до того, как Израиль стал еврейским государством, он покупал участки и дома в Иерусалиме, Хайфе, Тель-Авиве. Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Его жена, Матильда, тоже имела не­малое состояние. Его племянник Хэрри, ко­торый был брокером Макса на фондовой бирже, родился в Нью-Йорке.

Недавно Хаим Джоел Трейбитчер запус­тил новый проект — серию переводов на ряд европейских языков лучших произведений, написанных на идише и иврите. Он также планирует издавать журнал и академический идиш-ивритский словарь. Макс так расхва­ливал Матильде Мириам, что та несколько раз просила его привести девушку в ее дом. Трейбитчеры стремились помогать одарен­ным беженцам развивать их таланты. Они были бы рады субсидировать обучение Мириам, чтобы она смогла закончить диссерта­цию о моей работе. Макс настаивал, чтобы мы оба пообещали прийти на прием — есте­ственно, не вместе. Он, Макс, придет со сво­ей женой, Привой. Однако мы оба ничего не сказали.

После ужина Мириам попросила Макса вернуться в ее квартиру. Но Макс ответил:

—   Не сегодня, милочка, не сегодня.

А мне он сказал:

—    Пойди с ней. Мужчине в моем возрасте следует иметь заместителя. К тому же я обе­щал Приве рано вернуться. Аарон, как тебе удается остаться неженатым?

—   Никто не хочет меня, — ответил я.

—    Она тебя хочет, — и Макс показал на Мириам.

—   хочу вас обоих. Вот в чем правда, — сказала Мириам.

—   Ты бесстыжая девчонка!

—    Что хорошо для гусака, то хорошо и для гусыни.

—   Ты мужняя жена.

—    Прежде всего Стенли не мужчина, а Во-вторых, мы регистрировались в ра­туше, а не у раввина.

—    Итак, мы еще имеем школяра в прида­чу, а? Если бы наши предки могли тебя услы­шать, они бы разорвали на себе похоронные одежды и сидели бы в шиве[76] не семь дней, а семь лет.

— И чего бы они этим добились? — спро­сила Мириам.

—   Поскольку Всемогущий хранит молча­ние целую вечность и еще в среду, как можем мы что-нибудь знать? — спросил Макс. — Он хочет, чтобы мы искали правду, а мы подоб­ны слепым лошадям, которые заблудились среди темных канав. Иногда, Мириам, я на­зываю тебя коровой. Но настоящая уродина моя жена, Прива. Она сидит за столом для спиритических сеансов, зажигает красный свет и вызывает всяких духов, будто Эндорская колдунья[77] — Спинозу, Карла Маркса, Иисуса, Будду, Бал Шем Това[78]. Она приказы­вает им прийти, и они приходят и приносят послания с того света.

Когда мы вышли из ресторана, Макс пробормотал:

—    Мне нужна эта поездка в Польшу, как дырка в голове. Дайте мне слово, вы оба, что придете на прием. — Макс взял наши руки в свои; его рука была необычно теплой. Он сказал: — Ареле, не будь дурнем. Ты мо­жешь выйти в победители, как они здесь го­ворят. Такси! — Такси остановилось, и Макс обернулся к нам: — Увидимся на «парти»!