Мертвый лед

Я не стала объяснять, что нравы изменились, и что меня больше беспокоила вовсе не ее честь. Меня волновало, что ребенок мог быть отчасти зомби. Я даже представить не могла, чем это могло аукнуться ребенку или самой Джастин.

— Джастин упоминала, что есть способы избежать подобного.

— Есть, но они не дают стопроцентной уверенности.

— Я тоже спрошу прямо, миз Блейк. Вы вступали в… интимные отношения со своим женихом-вампиром?

Я кивнула.

— Да.

— Разве вы не боитесь, что с вами произойдет именно то, чего вы не желаете моей даме?

— Да, но мы принимаем меры предосторожности и пока успешно.

— Тогда разве это не выход для нас с Джастин?

Я помассировала свои виски. Голова разболелась.

— Не знаю, я ни хрена не знаю.

— Ни при каких обстоятельствах женщина не должна так выражаться! — воскликнул Уоррингтон с искренним возмущением.

Это заставило меня рассмеяться. Не сдержалась.

— Простите, что шокировала вас. Впредь я постараюсь следить за своим языком, мистер Уоррингтон.

— Не вижу ничего смешного, когда женщина, леди так выражается.

— Я так и думала, но… Постараюсь воздержаться от употребления этого слова в вашем присутствии.

— И в присутствии мисс Джастин.

— И при ней, конечно, — пообещала я, умудрившись сохранить при этом серьезное выражение лица. Я матерюсь, как сапожник, но зомби об этом говорить не обязательно.

— Я прошу вас дать мне время, чтобы провести его с единственной женщиной, что я когда-либо любил.

— Вы только этой ночью встретились.

— Леди перестали верить в любовь с первого взгляда?

— Я верю в страсть с первого взгляда, мистер Уоррингтон, но не в любовь.

— Вы очень циничны для женщины. Полагаю, из-за службы в полиции.

— Я была циником еще до того, как получила значок, но да, большинство офицеров невероятно циничны.

— Плохи дела, если красивая женщина не верит в любовь с первого взгляда.

— Вы романтик, мистер Уоррингтон.

— Как и большинство джентльменов, миз Блейк. Мы просто скрываем это лучше слабого пола.

Не уверена, что женщины на самом деле слабый пол — все зависит от того, что подразумевать под слабостью — но я не стала с ним спорить. Мне просто нужно время, чтобы обсудить нравственные последствия для Уоррингтона и Джастин с Мэнни, прежде чем сказать да или нет. Я руководствовалась не романтичностью, а долбанным чувством вины. Это я подняла его из могилы, и Джастин влюбилась в него. Для аниматоров не существует клятвы Гиппократа, но такое ощущение, что я нарушила какое-то правило. Я просто не знала, что это за правило, и когда я его нарушила. Все настолько пошло наперекосяк, что я и представить не могла. Я подозвала Мэнни, Никки и Домино последовали за ним, и я не стала их останавливать. Уоррингтон вернулся к Джастин и держал ее за руку, пока я пыталась решить, что же будет меньшим из зол. И было ли это злом вообще.

Глава 29

— Ты не можешь всерьез считать это хорошей идеей, — сказал Домино.

— Я не говорила, что это хорошая идея.

— Анита, ты не можешь позволить милой белой американке заняться сексом с зомби, — сказал Мэнни.

— Какое дело до ее этнической принадлежности или отсутствия таковой? — спросила я.

— Речь не об этнической принадлежности, Анита, а о том, что с ней никогда не случалось ничего плохого.

— Ты этого не знаешь, у нее может быть трагичное прошлое.

— Взгляни на нее, Анита. Ей почти тридцать, а она все еще сияет.

Мы вчетвером обернулись и уставились на Джастин, как в одном из тех фильмов, когда все смотрят, но до боли стараются сделать вид, что вовсе не пялятся. Джастин смотрела на зомби, словно он самое удивительное, что есть в мире, но это было не так. Ее каштановые волосы не знали завивки и краски, юбка была не слишком короткой, не слишком длинной. На ней была блузка с длинными рукавами и небольшим кружевным воротником и благопристойные туфли-лодочки. Но дело не в ее одежде. Я знала тех, кто был одет так же, но при этом пережил ужасное тяжелое детство или старые романы, от которых их спасала полиция. Я не могла точно перечислить, что ее выдает, но Мэнни был прав.

— В чем дело? — спросила Джастин, посмотрев на нас.

— Ни в чем, — ответила я, и мы все разом отвернулись. Ни разу не подозрительно.

— Видишь, белая американка, — сказал Мэнни.

— Я поняла, она словно тачка без пробега.

— Точно.

— Как могут люди в таком возрасте оставаться такими… — Никки пытался подобрать слово.

— Нетронутыми, — подсказала я.

— Неиспорченными, — предложил вариант Мэнни.

— Невинными, — сказал Домино.

— Да, именно такими.

— Не представляю, — ответили хором мы с Домино.

— Сестра Доминги Сальвадор была такой, — сказал Мэнни.

— Была? В прошедшем времени?

Он кивнул.

— Что с ней случилось? — спросил Домино.

— Она влюбилась в мужчину, который стал для нее луной и звездами. Он нам всем нравился.

— По голосу не скажешь.

Он снова кивнул с помрачневшим лицом.

— Закончилось тем, что он избивал ее. К тому времени, как Доминга забрала ее от него, у них уже было двое мальчишек. Старший был так похож на него. С ним было что-то не так.

— Он тоже избивает тех, с кем встречается? — спросила я.