Меч Лета

ПЛОЩАДЬ КЕННИНГОВ смахивала на баскетбольную площадку, только без стоек с корзинами. Прямоугольник потрескавшегося асфальта, огороженный проволочной сеткой. С одной стороны – ряд каменных столбов, украшенных резьбой – головами драконов и сколопендр, физиономиями троллей. По другую сторону – трибуны, забитые гномами-зрителями. На самой площадке, там, откуда в баскетболе делаются штрафные броски, располагались две открытые кузницы, готовые к работе. В каждой был горн с мехами для поддержания огня, набор наковален, несколько крепких столов и стойка с инструментами, похожими на пыточные.

Зрители явно нацелились провести на трибунах весь день: они принесли с собой вентиляторы, пледы и корзинки для пикника. Несколько предприимчивых гномов припарковали неподалёку фургоны с едой. На вывеске «Сласти ручной работы от Айри» был изображён вафельный рожок, из которого вырастал трёхэтажный дворец из мороженого. К фургончику с надписью «Буррито Бумбурра для бранча» выстроились в очередь гномов двадцать, и я пожалел, что позавтракал чёрствым пончиком дома у Блитцена.

Когда мы подошли к площади, зрители приветствовали Блитцена жиденькими аплодисментами. Самиры нигде не было видно. Она так и не вернулась ночью в квартиру Блитцена, и я не знал, злиться на неё или начинать волноваться.

Младший уже ждал нас, опираясь на свои позолоченные ходунки. За спиной у него маячили телохранители, одетые, как и их босс, в рабочие комбинезоны и кожаные рукавицы.

– Так-так, Блитцен, – усмехнулся Младший. – Мох уже десять минут как светится. Ты что, решил отоспаться напоследок?

Блитцен выглядел так, будто вообще не спал. Глаза у него были красные и ввалившиеся. Весь последний час перед выходом из дома он мучительно решал, что надеть, и в итоге остановился на прямых серых брюках с чёрными подтяжками, белой сорочке, чёрных остроносых туфлях и шляпе «поркпай»[78]. Как бы ни оценили его работу судьи, в конкурсе на самый стильный наряд для работы в кузнице он бы точно выиграл.

Он рассеянно посмотрел по сторонам:

– Начнём?

Толпа радостно взревела. Хэртстоун отправился с Блитценом в кузницу. После ночи в солярии кожа эльфа сделалась розовой, словно его вымочили в паприке. Перед выходом из дома он использовал руну, чтобы при помощи магии помочь Блитцену почувствовать себя отдохнувшим и сосредоточенным, и в результате сам сделался измотанным и рассеянным. Несмотря на это, Хэртстоун усердно раздувал огонь в горне, пока Блитцен бродил по кузнице в лёгкой оторопи, разглядывая стойки с инструментами и корзины с рудой.

Тем временем Младший бодро ковылял на своих ходунках по кузне и орал на одного из телохранителей, чтобы тот принёс ему железную чушку и мешок костяной стружки. Второй громила остался стоять на страже, готовый пресечь любые попытки помешать боссу работать.

Я же встал на страже Блитца, хотя и сомневался, что могу выглядеть так же устрашающе, как гном-качок в комбинезоне. (Да, эта мысль не радовала.)

Примерно час спустя адреналин в моей крови рассосался, и я начал понимать, почему зрители притащили с собой корзинки для пикника. Состязания в мастерстве – не самый быстрый вид спорта. Изредка зрители аплодировали Младшему или одобрительно бормотали, когда он особенно удачно ударял молотом или с шипением окунал металлическую заготовку в чан с водой. Набби и ещё двое судей расхаживали между кузницами, делая пометки в планшетах. Но я всё утро только тем и занимался, что торчал с Мечом Лета наголо и пытался не выглядеть идиотом.

Пару раз, впрочем, мне нашлась работа. Сначала откуда-то прилетела стрела, явно нацеленная в Блитцена. Я даже понять ещё ничего не успел, а Меч Лета сам взметнулся и разрубил её пополам. Зрители наградили меня аплодисментами, но я бы обрадовался им куда больше, если бы в этом подвиге была хоть какая-то моя заслуга.

Чуть позже на меня из-за границы поля, вращая над головой боевой топор и крича: «УБЬЮ!!!», ринулся какой-то гном. Я треснул его рукоятью меча по макушке. Он рухнул. Зрители снова вежливо поаплодировали.

Младший вовсю колотил молотом по раскалённому докрасна металлическому цилиндру размером с ружейный ствол. Он уже соорудил дюжину механизмов, которые, видимо, собирался как-то подсоединить к этой штуке, но что именно должно получиться в итоге, я не догадывался. Ходунки старику ничуть не мешали. Конечно, ковылял по кузнице он не быстро, зато на месте стоял без проблем. А мышцы на его руках, закалённые веками работы у наковальни, от возраста ничуть не ослабели.

Тем временем Блитцен скорчился над своей наковальней, вооружившись парой щипцов-утконосов, и собирал с их помощью какую-то фигурку из тонких металлических пластинок. Хэртстоун стоял рядом и, истекая потом, качал мехи.

Я изо всех сил старался не волноваться из-за того, что Хэрт выглядит совершенно обессиленным, Самира куда-то пропала, а Блитцен то и дело бросает утконосы и начинает оплакивать свою работу.

Наконец Набби провозгласил:

– Десять минут до утреннего перерыва!

Блитцен всхлипнул и присобачил ещё один кусочек металла к своему изделию. То, что получилось, напоминало утку.