Мавры при Филиппе III

В это время, вошел каммер-лакей и доложил королю, что маркиз де Помбаль, командир валлонского полка, просит аудиенции.

– Как? – вскричал король с удивлением. – Это вакантное место?..

– Виноват, Ваше Величество! Я думал, что вы одобрите…

– Не сказав мне ни слова! – продолжал король с неудовольствием.

Он вспомнил, что ему говорила Кармен, и в первый раз готов был рассердиться на своего министра. Но день был не таков. Через несколько часов ему предстояло видеть ту, которую он так пламенно любил. Он только насмешливо посмотрел на Лерму и сказал:

– Ну, хорошо, герцог! Я не взыскателен! Поделимся. Я уступаю тебе полковников, а ты мне – аббатов.

Другого объяснения Лерма не мог добиться. Его больше всего пугало развязное и веселое обращение короля и в особенности насмешливый тон, какого прежде не бывало у Его Величества в беседе с первым министром.

Он также передал свои опасения брату Сандовалю, который не знал, что и подумать.

Еще накануне того дня король призывал фра Амвросио, секретаря при инквизиции, и велел ему справиться, не содержится ли в темнице некто, по имени Пикильо Аллиага. Эти поступки очень тревожили герцога Лерму, он расспрашивал своего сына и ничего не мог узнать.

Был прекрасный осенний день. Все лучшее общество Мадрида собралось на обыкновенном своем гульбище в Буэн-Ретиро, около королевского дворца. Графине д’Альтамире нетрудно было сманить Кармен, но нельзя было исключить Аиху, все они сели в коляску и отправились, пробило три часа пополудни, когда они вышли в сад.

В первой боковой аллее, у самого входа, стояли два кавалера, закутанные в широкие плащи; большие сомбреро, надвинутые на брови, совершенно закрывали их лица. Когда приехала графиня д’Альтамира, то нетерпение одного из незнакомцев превратилось в какую-то радость, так что его товарищ должен был схватить его за руку, чтобы удержать на месте.

Дамы вскоре смешались с толпой, и кавалеры также. Графиня не теряла их из виду, она знала, что это король и герцог Уседа.

Король был в восхищении, что мог видеть свою обворожительницу хоть издали, мог иногда даже пройти мимо и слегка задеть локтем ее мантилью. Он был счастлив, но ненадолго. Волнение и жар до того усилились, что он начал забывать свое инкогнито и хотел заговорить с Аихой среди толпы, где было множество придворных. Уседа с трудом смог его удержать и наконец увел его во дворец и проводил по тайной лестнице до кабинета. Он просил его успокоиться и пугал последствиями. Вскоре он сам убежал от опасности и оставил короля.

Филипп как будто совсем переродился; страсть придавала ему какую-то особенную храбрость, он хотел непременно переговорить с Аихой, и, когда ушел Уседа, он снова воротился в сад.

Наступили сумерки; гуляющие расходились, король побежал к воротам и увидал графиню д’Альтамиру, которая садилась в экипаж, ему посчастливилось на одно мгновение удалить от экипажа Аиху, он взял ее за руку и приподнял шляпу. Она хотела вскрикнуть, но он сделал ей знак, чтобы молчала.

– Дон Августин! – прошептала она с удивлением.

– Да, это я!

– Вы уже воротились из Бургоса?

– Недавно!

И он подал ей сложенную записку и исчез.

Аиха в каком-то недоумении сжала записку в руке и держала ее так всю дорогу, не говоря ни слова. Приехав домой, она ушла в комнату Кармен, рассказала ей о своей встрече и прочитала записку, в которой заключалось следующее:

«Милая кузина.

Пикильо Аллиаги нет в темнице инквизиции; в противном случае он теперь бы был освобожден. Вы можете употреблять мое влияние. Если мне удастся вам услужить, я буду считать себя счастливейшим из людей.

Ваш кузен Августин».

– Удивительно! – сказала Кармен.

– Да, очень странно! – отвечала Аиха. – Он исполнил это поручение так скоро, что я не могла и ожидать!

– Послушай, – сказала Кармен, – я думаю…

– Что ты думаешь?

– Дон Августин влюблен в тебя!

– Полно! Да много ли он меня видел?.. Час, не больше!.. Притом же он сам мне сказал, что женат!

– А, это другое дело.

И они послали за Хуанитой и сообщили ей полученное известие. Хуанита написала к Педральви, что Пикильо нет в темнице инквизиции, и просила его отыскать. Педральви снова пустился на поиски.

Король, возвратившись во дворец, был в восхищении от своей смелости. В тот же вечер у королевы было собрание, графиня д’Альтамира тоже присутствовала. Король, без всякой предосторожности, отвел ее в амбразуру окна и говорил с ней вполголоса, но с чрезвычайным жаром. Графиня между тем смотрела с беспокойством, замечая, как герцог Лерма издали следит за королем.