Мавры при Филиппе III

Вторая сестра д’Агилара, Флоринда, редкая красавица, но страшно гордая и надменная эгоистка, вышла за графа д’Альтамира, первого конюшего при Филиппе Втором. Что она была умнее своего мужа, это еще не редкость и даже неудивительно, но у нее было неизмеримое честолюбие, страшная дерзость и особенная страсть к интригам. Она не могла жить без занятия, а в интриге для нее заключались и деятельность и жизнь.

Филипп Второй не жаловал такого рода деятельность своих придворных. Во время его царствования молодая и неопытная графиня раза два или три запутывала своего мужа в предприятиях, которые едва не погубили его. Но, к счастью графа, водянка в груди вовремя спасла его от новых рисков попасть в опалу.

Графиня, оставшись одна, продолжала вести интриги на свой собственный счет, но уже по опытности особенно ловко и осторожно.

Мы уже видели, что Филипп Второй боялся найти в своем наследнике слишком много ума, и потому принятые им меры для ограждения сына от такой напасти увенчались полным успехом.

Но невозможно было оставить инфанта в уединении, и потому Филипп Второй решился оставить при нем его бывшую гувернантку маркизу де Вальо, одного камергера, Мюриеля и Ройяса-Сандоваля, который впоследствии стал герцогом.

Графиня д’Альтамира, не находя прочности в настоящем, решилась приготовить себе будущее, привязалась всем сердцем к маркизе де Вальо и таким образом почти причислялась ко двору инфанта. Обязанность двора состояла в том, чтобы придумывать забавы для наследника престола всех Испаний и Индий.

В то время в уме графини д’Альтамиры родилась мысль управлять Филиппом Третьим, в качестве фаворитки, точно так же, как впоследствии управлял им Лерма в качестве фаворита; но была ли возможность приступить к выполнению подобного проекта при зорком и дальновидном Филиппе Втором, при Сандовале, который мог бы донести на нее, с таким робким и покорным принцем, который не смел бы даже влюбиться без согласия родителя?

Наконец графиня решилась пожертвовать собой и служить интересам Сандоваля, вместо того чтобы перечить им. Это было почетнее, но иначе нельзя было поступить. И все четверо: маркиза де Вальо, графиня д’Альтамира, Мюриель и Сандоваль – начали дружно с усердием приобретать благосклонность инфанта для того, чтобы пользоваться его силой во время его правления.

Но между тем они в то время чувствовали себя слишком слабыми для такого предприятия. Им нужна была опора и помощь. Но на кого надеяться? Духовник был доминиканец, однако ни он, ни инквизиция не имели особенного влияния на Филиппа Второго.

Только иезуит Жером Флорентин, ненавидя инквизицию и доминиканцев, тайно предложил Сандовалю помощь своего ордена. Этот даровитый проповедник имел надежду по смерти Филиппа Второго управлять совестью короля Испанского и достигнуть предмета своих пламенных желаний.

Сандоваль дал обещание, что духовника Филиппу Третьему изберут из ордена иезуитов, а орден доставлял Сандовалю под расписки суммы, необходимые на расходы инфанта. Король не давал денег.

Когда же после смерти Филиппа Второго на престол вступил Филипп Третий, Сандоваль, граф де Лерма, был изумлен: молодой король с первых дней своего правления сдал ему на руки всю власть, и все окружающие преклонились перед могуществом министра. Даже инквизиция приняла его власть, и потому брат Лермы был сделан Великим инквизитором.

Отец Жером напомнил Лерме обещание сделать его королевским духовником, но Великий инквизитор и Антиохийский патриарх Рибейра, отъявленные враги братства Лойолы, не изъявили своего согласия и требовали духовника из доминиканцев.

Лерма не имел столько сил и искусства, чтобы твердой рукой удержать равновесие двух таких важных партий, которые бы действовали в его пользу. На это нужен был кардинал Ришелье, но его тогда не было на сцене. Лерма, как и вообще все люди слабого характера, принял среднюю меру. Не имея права удовлетворить ни ту, ни другую партию, он возбудил неудовольствие обеих, выбрав королю духовника из францисканцев, именно Гаспара де Кордову, который был хорош тем, что казался совершенно не способным искать политического влияния.

Маркиза де Вальо и Мюриель оказались министру уже лишними, и он перестал думать о них, но графиня д’Альтамира не позволяла забыть себя. Для успокоения честолюбия женщины Лерма определил ее статс-дамой, а потом дал место гувернантки будущих инфантов; но графиня этим не удовольствовалась.

Она хотела власти, требовала своей доли в правлении, и, наконец, притязания ее возросли до того, что Лерма сообразил так: «Нельзя нам обойтись без ссоры, так лучше же поссориться сейчас. Этой ссорой я оберегу все то, что со временем должен буду уступить ей».

С этого дня кабинет министра уже не отворялся для графини д’Альтамиры и все ее бывшие друзья сделались смертельными врагами.

Графиня, задыхаясь от ярости, дала клятву в душе отомстить, свергнуть неблагодарного, которому она сама помогала, и эта месть стала единственной целью ее жизни. Она готова была вести интриги. Как же было не интриговать в таком великом и справедливом деле?