Марсианин

Быстро сообразив, что мне плевать на состояние остальных граней, я вернулся в ровер за

лентами из полотна для Дома. Затем я связал их в примитивный, но крепкий канат. В том, что

он крепкий, моей заслуги нет — нужно благодарить NASA. Я просто придал полотну форму

каната.

Конец каната я привязал к одной из граней, другой конец — к роверу. Машина

предназначена для поездок по сильно пересечённой местности, она способна взбираться по

крутым склонам. Ровер не слишком скоростной, но мощи у него достаточно. Я выдрал грань,

словно фермер — трухлявый пень.

Теперь у меня оказался простор для раскопок. Я отрез ал подушки одну за другой, по мере

того, как откапывал их. Работа заняла почти час.

Затем я приподнял центральную грань с аппаратурой и уверенно отнёс его к роверу!

Ну, по крайней мере, собирался это сделать. Проклятый зонд весит чёрт знает сколько.

Думаю, около 200 кг. Даже для гравитационного поле Марса это чересчур. В Доме я, пожалуй,

мог бы носить его в руках достаточно легко, но поднять модуль в неуклюжем скафандре? И речи

быть не может.

Так что к роверу я волочил его по земле.

Ну, а теперь следующий шаг: взгромоздить «Марсопроходец» на крышу.

В данный момент крыша была пуста. Даже с почти полным зарядом аккумуляторов, после

остановки я всё же расставил солнечные батареи. Почему нет? Бесплатная энергия!

План был готов заранее. На пути сюда крышу ровера занимали две стопки солнечных

батарей. На обратном пути их нужно будет сложить в одну стопку. Да, это несколько

рискованнее: они могут опрокинуться. Но основная сложность в том, как заставить

«Марсопроходец» забраться на крышу!

Нельзя просто перекинуть канат через крышу и поднять зонд по боковой части ровера. Я не

хочу этот зонд поломать. То есть, я знаю, он уже сломан — контакт с ним прервался в 1997 году.

Но я не хочу ещё больше его поломать!

Решение я нашёл, но для одного дня я и так неплохо потрудился. К тому же скоро стемнеет.

Теперь я в ровере, осматриваю «Соджорнера». Похоже, он в порядке. Физических

повреждений не видно, и не похоже, что от солнца у него что-то сгорело. Плотный слой

марсианской пыли защитил его от солнечной радиации.

Вы спросите, зачем мне «Соджорнер» — ведь он бесполезен, раз не может связаться с

Землёй? Какой в нём прок?

Всё дело в том, что в нём полно движущихся частей.

Если я налажу связь с NASA, я могу передать им информацию, выставив перед камерой

«Марсопроходца» страницу с текстом. Но каким образом они смогут со мной общаться?

Единственные движущиеся части посадочного модуля — антенна для связи (которая будет

неподвижной, направленной на Землю) и держатель камеры. Нам пришлось бы разработать

такую систему общения, при которой NASA могла передавать информацию, вращая камерой.

Это было бы чертовски медленно.

А у «Соджорнера» шесть независимых колёс, каждое из которых достаточно быстро

вращается. Общаться с его помощью куда проще. Если даже не придумаю ничего умнее, я могу

нанести на колёса буквы и присобачить зеркальце к камере марсохода. NASA примет это к

сведению, и начнёт передавать текст буква за буквой.

Конечно, всё это в предположении, что я вообще смогу починить радио.

Пора баиньки. Завтра мне придётся как следует поработать ручками. Надо отдохнуть.

Запись в журнале: 83-и марсианские сутки

Бог мой, у меня всё болит!

Но это единственный способ водрузить «Марсопроходец» на крышу, который пришёл мне в

голову: я навалил холм из камней и песка. Словно древние египтяне.

И если в долине Ареса что-то и есть, так это камни!

Для начала я экспериментальным путём нашёл ответ на вопрос, насколько крутым должен

быть склон. Навалив возле посадочного модуля кучу камней, я волоком втащил его наверх, а

затем снова вниз. Затем я сделал эту кучу покруче, после чего повторил процедуру. И ещё раз. В

конце концов выяснилось, что я могу втащить «Марсопроходца» в гору под углом градусов в

тридцать. На более крутых склонах это уже слишком рискованно: можно потерять равновесие и

пустить модуль под откос.

Ровер возвышается над землёй больше чем на два метра. А значит, мне нужен был склон

четырёх метров в длину. Я принялся за работу.

С первыми камнями было просто, а вот затем работать стало всё тяжелее и тяжелее.

Физический труд в скафандре просто убийственен. Любое действие требует гораздо больше

усилий, потому что на тебе 50-килограммовый костюм, а свобода действий ограничена. Через

двадцать минут я конкретно сбил дыхание.

Поэтому я решил сжульничать. Я поднял уровень кислорода; так стало гораздо легче.

Наверное, всё же не стоит превращать это в привычку.

Кроме того, я не перегревался. Скафандр теряет тепло куда быстрее, чем я могу его

генерировать. Система обогрева — вот что делает температуру сносной. Физическая работа